- Вставай, Аулэ. Ну же, давай, вставай, пойдем. Все давно кончилось.

Кузнец позволил чьим-то услужливым рукам поднять его - и рухнул на эти руки: тело отказывалось повиноваться.

Он не видел, куда его несут. Перед глазами все еще стояло лицо Мелькора - страшное, изуродованное, с черными провалами вместо глаз.

Из небытия вывел теплый запах молока с ванилью. Ласковые руки поднесли чашу к его губам. Аулэ выпил все до капли.

- Вот и молодец, - по-отечески ласково сказал кто-то за спиной. Аулэ попытался обернуться, но уткнулся лицом в подушку, на которой покоилась его голова.

- Сколько... уже..? - хрипло проронил Кузнец.

- Сегодня шестой день, - с готовностью ответил голос за спиной. И горько добавил, - шестой день без Него.

- Артано? - ему показалось, он узнал этот голос.

- Нет, - осторожно, со вздохом. Говоривший медленно прошел мимо Аулэ, сел на край его постели и опустил голову, так что темные, ровно постриженные волосы скрыли лицо. Пурпурные одежды глянцевито блестели, на правой руке из-под широкого рукава выглядывал массивный золотой браслет.

- Тогда... - в голосе Кузнеца просквозил плохо скрытый испуг. Незнакомец резким движением головы откинул волосы с лица и искоса глянул на Аулэ темными глазами.

- Курумо! - Аулэ отшатнулся, дернулся, чтобы вскочить, убежать. Майар вздохнул, приложил к губам сомкнутые ладони и горько усмехнулся:

- Я так и знал...

- Как ты посмел... теперь... - Аулэ задыхался от возмущения.

- Мне надо с тобой поговорить. Очень серьезно, - видно было, что Курумо сильно нервничает. - От твоего решения зависит, останется ли в Арте кто-нибудь, кто будет помнить... Его...

- Что за интриги ты опять затеваешь, предатель?! - вскинулся Кузнец.

- Предатель?.. - Курумо удивленно приподнял бровь. - Я бы назвал себя спасителем... - и прежде, чем Аулэ успел выплеснуть свое негодование, намекнул, - Я твой ученик. Я умею обращаться с раскаленным металлом... А как ты думаешь, кто выполнил бы этот приказ - если бы не я?

Кузнец замолчал, захлебнувшись собственным гневом. Он на мгновение представил Тулкаса с раскаленным шипом в руке. Тулкаса, наклонившегося над придавленным к наковальне Мелькором...

- Все понял? - отрывисто спросил Курумо. Аулэ нервно кивнул.

- К делу, - майар неслышно поднялся, выглянул за дверь - не подслушивает ли кто - потом вернулся на прежнее место. Голос его стал пустым и холодным. - Ты знаешь, что войска Света не будут выведены из Восточных земель до тех пор, пока там остается хотя бы один верный Мелькору человек? Таково решение Владыки. Сорную траву - с корнем.

- Но... я ничего не могу... - с надеждой и страхом начал Аулэ.

- Можешь, - жестко перебил Курумо, как бы говоря: "Прекрати лгать себе". - Их осталось очень мало, и они совсем не умеют прятаться. Гортхауэр горд и глуп - он предпочтет умереть с мечом в руках. Он думает о Мелькоре - а тот говорил ему: "Думай о людях". Гортхауэр их не спасет - скорее наоборот, пошлет на верную смерть. А они, дураки, и пойдут - "за Учителя", - Курумо презрительно скривился. - Им нужно не это. Спрятаться, исчезнуть, переждать опасность - чтобы не нашли солдаты Манве. Но люди не справятся одни - кто-то должен вести.

- А почему не ты? - недоверчиво усмехнулся Аулэ.

- А кто мне поверит? Особенно - если я приду с Валинора?

- Почему ты решил, что поверят мне?

- Могут и не поверить. Но ты не запятнал себя, как я. Кроме того, ты принесешь им Великий Дар, который станет свидетельством чистоты твоих помыслов.

- Что я принесу?! - вскрикнул Аулэ. Курумо протянул ему небольшую резную шкатулку. Аулэ отпрянул и замер, словно на ладонях майара была ядовитая змея. Курумо поставил шкатулку на колени Аулэ - и она утонула в перинах под тяжестью своего груза.

- Открой, - приказал майар. Кузнец осторожно приподнял крышку - и тотчас же захлопнул, оттолкнув: из шкатулки брызнули яркие хрустальные лучи, острые, как иглы. "Сильмарилл!" - такой же хрустальной иглой - мысль.

- Этот тот самый, который принес Эарендил. Я украл его из сокровищницы Королевы Элберет, - усмехнулся Курумо.

- Заметят, - коротко предупредил Аулэ.

- Не-а, - по-мальчишески беспечно отмахнулся майар. - Я им копию изготовил. Бессмертный и не отличит.

- А если я пойду вот сейчас и тебя, пройдоха, выдам?

- А кто тебе поверит? Здесь, если хочешь знать, ты - предатель. А я - послушный раб, - гордо улыбнулся Курумо.

- Ты все продумал, - зло процедил Аулэ. Курумо скромно пожал плечами.

- Уходить надо незаметно. Я постараюсь отвлечь Валаров, - сказал он. Аулэ нахмурился.

- Ты хочешь сказать, что не пойдешь со мной?! То есть я один должен...?!

- Но ведь и я остаюсь один, - напомнил Курумо. И с горьким вздохом добавил, - Среди врагов.

Аулэ осторожно откинул перину - так, чтобы не уронить шкатулку с Сильмариллом, - и поднялся. Он уже собирался кликнуть слугу, чтобы помог одеться, но Курумо вдруг вскочил с необычайной быстротой и зажал ему рот.

- Не зови никого, - ласково сказал он. - Я сам соберу тебя в дорогу. Надо торопиться.

...Он пришел на закате в пылающий город, где люди неумело прятались в подвалах - и задыхались от дыма, и гибли от голода, замурованные в своих укрытиях. Он был один - и люди, наспех вооружившись, вышли на площадь. Он говорил о спасении, о том, что пришел защитить их и спрятать от солдат Света. Но Он говорил на Светлом наречии - и они не поверили Ему. Грозно сдвинулась толпа, ощетинившись кольями и вилами, но в этот миг в руках пришельца сверкнула звезда. И люди опустили свое немудреное оружие. Они помнили: такие звезды были в короне их Учителя. Значит, пришелец не враг.

Он не назвал им своего имени. Сказал только, что Учитель был его братом. И люди сами не заметили, как прозвали его Вольхором - "Хранителем".

...Он собрал всех, кто хотел идти, - очень немногие остались в разрушенных городах ждать Гортхауэра. И они пошли за Хранителем на юг, через Ханнат, где хозяйничали тогда полчища орков, - Вольхор знал, что воины Света не решатся вступить в битву с серыми ордами. Разведчики находили тайные тропы и укрытия, где можно было прятаться днем. Они шли по ночам - и звезда в ладонях Вольхора освещала им путь. Далеко в полуденные земли зашли они - туда, где почти не было орков. Миновали знойные степи и вышли к подножию островерхих гор - свежим дыханием льда пахнуло на усталых переселенцев. "Хима" - "Холодными горами" - назвали люди свой новый приют. И там основали государство - Морхэт. Они назвали себя "басты" - "спасенные", а в Срединной земле имя им было "вастаки" - так звучало искаженное "Баст Ахэ". Вольхор же помогал им строить города и разбивать в степях сады. Учил их и кузнечному ремеслу, и работе по металлу и камню - и не было с тех пор в Арте кузнецов и ювелиров искуснее людей Морхэта. Даже гномы уступали им в мастерстве.

Горячая кровь у степных скакунов, но у юношей морхэтских - еще горячее. Крепкие веревочные арканы набрасывали они на шеи гордых тонконогих коней - и приводили их в свои табуны, и укрощали. И не было в Арте коня быстрее морхэтских, и не было наездника ловчее людей Морхэта.

Высоко взметнула медную корону тонкая башня из красного гранита, Минар. И по ночам ярко сияла звезда на вершине ее. Здесь собраны были книги и древние манускрипты, принесенные первыми поселенцами. Здесь двадцать четыре века жил Хранитель людей, мудрый Вольхор. Он был советником мирнаров - правителей, которых избирали басты, - и наставником мудрецов, и учителем детей.

Вести о сражениях Света и Тьмы долетали до Морхэта слабыми отголосками битв. Славный Нуменор диктовал побежденным свои приказы, и год от года побежденных становилось все больше. Настал момент, и пал Мордор, последний оплот Тьмы, а Гортхауэр с немногими верными людьми скрылся в Ханнатских степях. Орки разбежались от страха перед великой Империей. Дорога на Морхэт была открыта...

...Его схватили почти сразу же, как ушел Аулэ. Курумо рассчитывал на это, но надеялся на свой дипломатический талант. Он просчитался. Впервые в своей жизни.

Когда Манве повелел Тулкасу и Оромэ допросить майара, Курумо понял, что это значит. Бледный, с трясущимися губами, он повалился в ноги Владыке и, рыдая, умолял о пощаде. Ползая на брюхе перед троном, Курумо клялся, что не знает за собой никакой вины, - и тут же признавался во всех грехах, какие мог придумать. Майар безоглядно оговаривал себя - и готов был оговорить любого, кого ему укажут. Он помог Аулэ бежать? - да, помог! Если Владыка захочет, он признает, что не только помог, а и надоумил. Он связан с Гортхауэром, поклоняется Морготу? - да, связан, поклоняется! Кто еще поклоняется? - он не знает, но если ему скажут, то он, конечно же, вспомнит! Он знает, куда бежал мятежный Кузнец? - нет... конечно, он может предполагать, но...

"Ну все, хватит с меня этой комедии, - устало отмахнулся Владыка. - В Мандос его!" Стражники-майары подхватили под руки упирающегося Курумо и поволокли в тюрьму. Тот вырывался, кричал, умолял и рыдал - но ничего не помогало. Тулкас и Оромэ шли следом, переглядываясь и зловеще ухмыляясь.

...В отличие от Мелькора и Гортхауэра, Курумо боялся боли. Боялся жутко, до слез, до холодка в животе и дрожи в коленях. И совсем не умел терпеть...

Пытали его беспощадно. Тулкас и Оромэ, словно стремясь перещеголять друг друга в жестокости, придумывали все новые и новые пытки, вынося на всеобщее обозрение только самые изощренные. На нем вымещали все то зло, которое накопилось с начала Времен - ненависть к Морготу, угодливое поклонение Эру, страх перед людьми... Все зло, что не успели выместить - казнь Мелькора была слишком короткой и милосердной по сравнению с тем, что теперь приходилось терпеть Курумо.

Палачи-Валары не знали усталости, но все же часто сменяли друг друга, - каждому хотелось отличиться - и пытка была беспрерывной. Они отвлекались только для того, чтобы привести Курумо в чувство. Несчастный майар почти сразу сорвал голос от нескончаемого крика - и все равно кричал так, что легкие выворачивались наизнанку. Кричал, не замечая, как булькает в горле кровь надорванных связок.

Он потерял ощущение времени - оно казалось ему растянутым до бесконечности. А пространство замкнулось в душном застенке, где свет исходил только от неостывающей жаровни с углями, в которой палачи накаляли свои жуткие инструменты. Курумо не знал, что где-то там, в блистающем дворце, суровый и мрачный Намо просит за него Владыку Мира.

И очень удивился, когда его вдруг отпустили. Окатили водой, выволокли наружу, в ослепительный закатный свет, и посадили на траву, прислонив к стене тюрьмы. Приторно улыбаясь, Оромэ сообщил своей недавней жертве о двухчасовой передышке, которую вымолил для майара Властелин Мандоса.

Курумо очень хотелось заплакать, но никак не получалось. Он чувствовал себя безмерно усталым. Отчаяние глухо билось в висках - а слез не было.

Намо не пришел. Пришла Иворэ - майя Эстэ. Поначалу Курумо не узнал ее: пухленькая румяная девушка превратилась в тень с большими глазами. Впрочем, он отдавал себе отчет, что и сам мало напоминает прежнего Курумо. Иворэ присела рядом и протянула ему дымящуюся чашу. Обжигая горло, Курумо жадно выпил отвар из целебных трав. Потом, поблагодарив Иворэ, жалко улыбнулся:

- Знаешь... я так давно не видел мяса... А мне очень хочется... Свари мне похлебку... если успеешь.

Иворэ кивнула и быстро закрыла лицо плащом - все-таки не сдержалась, заплакала. Она торопливо ушла - дорога каждая секунда - и вскоре вернулась с маленьким котелком. "Горячая", - всхлипнув, предупредила девушка и подала котелок Курумо. Тот вдохнул поднимающийся пар и блаженно зажмурился. Иворэ тихонько стояла в стороне, ломая руки и кусая губы. Ей больно было смотреть на него - изувеченного и улыбающегося. Курумо скосил глаза - поворачивать голову не хотелось - и бросил короткий взгляд в сторону девушки.

- Извини меня, пожалуйста... - глухо пробормотал он и принялся за еду. Он поглощал ароматный бульон медленно, маленькими глотками, стараясь надолго запомнить вкус. И все это время улыбался - глупо и жалко...

...А потом его утащили обратно в застенок...

Иворэ еще долго лежала, съежившись, в траве и беззвучно плакала.

Намо не пришел ни во второй раз, ни в третий... А когда наконец пришел, Курумо холодно ему улыбнулся, глядя исподлобья, и сказал только: "Я не буду с тобой говорить. Без меня ты все решил". И Намо был ему благодарен за эти слова. Потому что знал: скажи ему сейчас Курумо: "Не уходи, останься, здесь ты нужнее" - или даже "Иди в Арту" - и он послушался бы. Послушался бы беспрекословно. Нет, майар Мелькора не был мудрее Намо. Просто здесь, сейчас - он лучше знал. И - не о себе думал. А Намо - о себе. Только.

Владыка Судеб бежал из Мандоса - из собственных владений, превращенных по приказу Манве в тюрьму, - и больше никогда не видели его на Благословенной Земле. Ибо отныне эта земля была для него - Проклятой.

...А Курумо - остался. У него снова не было выбора...

Лето выдалось жаркое и влажное. Желтый дрок и белая кашка поднимались в человеческий рост, и по всей степи стоял одуряющий аромат. Стрекот кузнечиков отдавался тупым звоном в ушах.

Маленький отряд Гортхауэра с трудом прокладывал себе дорогу в высоких и густых степных травах. Люди шли цепочкой, держась за руки. А то в такой траве в двух шагах не видно - а вдруг враг или зверь, или товарища змея укусит? Воины Тьмы сняли свои черные одежды - в них было невыносимо жарко - и теперь шли голые по пояс. Путь сопровождался звонкими шлепками по голым телам - слепни и оводы совсем одолели - и приглушенными ругательствами по этому поводу.

На закате отряд остановился, люди вырубили в траве небольшую полянку и разбили лагерь. Весело затрепетали костры, вкусный домашний запах похлебки приятно защекотал ноздри. Запасы продовольствия уже кончались, но до Морхэта было уже недалеко. "Скоро будем с вастаками пировать", - шутили люди.

Наконец вернулись дозорные. В этот день они дошли уже до самой границы Морхэта. Они привезли смуглого юношу, невысокого и очень тонкого. Он сидел на лошади со связанными за спиной руками и с интересом наблюдал за происходящим, словно бы и не опасался за свою жизнь. Юношу привели к Гортхауэру. Люди не знали морхэтского языка - только майар мог проникнуть в мысли и узнать все необходимое.

Его подвели к одному из костров и усадили рядом с сутулым темноволосым человеком. Первое, что бросилось в глаза, - неестественная бледность его лица и узких рук. Словно бы призрачный зеленоватый свет пробивался изнутри сквозь тонкую кожу. Юношу передернуло: этот человек напомнил ему Вольхора.

"Как тебя зовут?" - зазвучал в мыслях приятный, чуть хрипловатый голос.

- Хемрин, - с готовностью ответил юноша. - А тебя?

Бледный человек почему-то вздрогнул.

- Ну допустим, Ортхэннэр, - ответил он, склонив голову набок.

- А-а... Так бы и говорил, что ты Гортхауэр, - выдал вдруг юноша. Гортхауэр с минуту помолчал, потом спросил настороженно, почти неслышно:

- Кто открыл тебе мое имя?

- Вольхор, конечно! - радостно поделился Хемрин. - Он все знает.

- Так-таки все?

- Н-ну... не все, - признал юноша. - Мельхор, говорят, еще больше знал.

Искаженное имя Учителя больно ранило Гортхауэра, но он не подал виду. Только спросил осторожно:

- Кто это - Мельхор?

- Тот-кто-ведет-в-ночи! - без запинки объяснил Хемрин. - Да ты лучше меня знать должен - это ж он тебя создал, а потом учил...

- Да, верно... - Гортхауэр отвернулся. Ему было больно.

Хемрин услышал еще, как прошелестело из-под черного капюшона: "Завтра отведешь меня к королю вашей земли".

- Король - это когда на всю жизнь, - возразил он. - У короля и сын - король. А у нас - мирнар, его люди выбирают.

Гортхауэр больше ничего не сказал. Но воины его завалили юношу вопросами - а он, сияя от удовольствия, отвечал с умным видом.

- Кто ж вас научил-то так, чтобы короля - выбирать?

- Вольхор...

"Да, я согласен, война неизбежна, - сказал Мануд Сирин, мирнар Морхэта. - Но принимать такое решение один... не могу".

- Я знаю. Ты должен посоветоваться со своими мудрецами, - вкрадчиво начал Гортхауэр.

- С Вольхором, - отрезал Мануд. Он понял, куда клонит этот неприятный человек в черной одежде.

- Позволь, я сам поговорю с Хранителем, - Гортхауэр не замедлил подтвердить правоту мирнара. Мануд нахмурился, недоверчиво глядя на майара, потом проворчал слугам: "Проводите его к башне Минар".

Издали красный гранит казался раскаленным в мертвом полуденном воздухе. Но во внутренних покоях башни царила освежающая прохлада. Гортхауэр спешил впереди своих провожатых, открывая двери резкими движениями. Гибким и грациозным бастам это было неприятно.

Многие комнаты были заставлены стеллажами книг, некоторые пустовали. Гортхауэр поднимался все выше и выше. Наконец он распахнул последнюю дверь - и очутился на верхней площадке башни Минар - под самой медной короной. Острые лучи Сильмарилла брызнули ему в глаза.

- Не бойся. Это Звезда Вольхора, - сказал смуглый слуга, прежде чем выскользнуть за дверь.

Когда глаза немного привыкли к яркому свету, Гортхауэр различил медноволосого человека в тонкой красной одежде. Тот стоял, облокотившись о перила, спиной к вошедшему. Гортхауэр хотел окликнуть его - но он вдруг обернулся, и слова замерли в горле майара, комом встали.

- Аулэ! - только и смог вскрикнуть.

- Да. Я, - улыбнулся медноволосый. Глаза у него - два рубина на темном лице.

- Ты что здесь делаешь?

- Тебя жду, - он снова улыбнулся.

- А где Вольхор?

- Я Вольхор.

- К-как?!..

- Ну вот так. Я - Вольхор.

- Так ты - творец вастаков?!

- Нет, - засмеялся Вольхор. - Те, кого ты называешь вастаками, на самом деле люди. Народ Баст Ахэ. Они пришли сюда, спасаясь от воинов Света, и основали здесь свое государство. Две тысячи четыреста сорок шесть лет назад.

- Баст Ахэ... - ошеломленно прошептал Гортхауэр. - Так значит, они не погибли... Я видел книги там, внизу...

- Да, я сохранил наследие Мелькора, - кивнул Вольхор. - Потому меня и зовут Хранителем.

- Но почему - ты?

- А почему не я?.. Кто-то же должен был. Ну, да не об этом ты пришел говорить. Давай-ка спустимся, здесь уже припекает.

Гортхауэр окинул быстрым взглядом столицу бастов, город Мелнэг Морхэт, - глинобитные хатки и белокаменные дворцы, цветущие сады, мощеные улицы, по которым торопятся маленькие смуглые люди в разноцветных одеждах... Вольхор жестом пригласил майара следовать за собой.

Покои Хранителя состояли из двух просторных комнат, обставленных весьма скудно, что не было характерно для бастов, любивших показную роскошь. Поражало обилие ковров: ковры на стенах, кисеи на кривоногих оттоманках, толстые ковры на полу, гасящие звук шагов. Посреди одной из комнат стоял низенький столик. Вольхор уселся возле него прямо на пол, поджав под себя ноги. Гортхауэр тоже кое-как примостился около столика. Вольхор хлопнул в ладоши - и тотчас же появились двое слуг с подносами. На одном подносе дымились две пиалы с традиционным напитком бастов - отваром особых трав и цветочных лепестков. На другом горой лежали разнообразные морхэтские сласти. Слуги поставили подносы на столик и удалились, кланяясь.

- Все, как в Валиноре, - ядовито скривился Гортхауэр.

- За исключением одного: я им плачу. Хотя они и отказываются брать деньги, - мягко заметил Вольхор. Он не любил упреков, особенно - незаслуженных. Гортхауэр вспомнил, что пришел сюда не ссориться, а наоборот, договариваться. Вот только не знал, как начать. Вольхор же спокойно пил отвар, ожидая слов майара.

- Я пришел за помощью, - собравшись с духом, сказал Гортхауэр.

- Это я понял, - улыбнулся Вольхор. - И боюсь, я даже знаю, за какой именно помощью.

- Я не один, - быстро вставил Гортхауэр.

- Знаю. Под твоим началом пеший отряд в двести сабель. По сравнению с армиями Нуменора - это все равно, что один.

- Ну, если ты так хорошо осведомлен, может быть, сразу решишь, на что я могу рассчитывать?

- Давно уже решил.

- Ну так соблаговоли донести свою волю до слуха недостойного майара!

Вольхор поморщился. Ужимки Гортхауэра раздражали его. Невольно вспоминался Курумо - уж он-то не стал бы кривляться. Он понимал, что согласия так не добиваются.

- Прежде всего, я должен знать, что ты хочешь услышать.

Такого поворота Гортхауэр явно не ожидал. По его представлениям, Аулэ мог либо предложить помощь сразу, без обиняков, - либо так же напрямую отказать. Рассмотрения альтернатив в такой ситуации майар просто не мыслил.

- Чего ты хочешь? - Вольхор мягко напомнил, что ждет ответа.

- Мне нужна армия Морхэта, - выдавил наконец Гортхауэр.

- В Морхэте нет армии и никогда не было, - сказал Вольхор.

- Собери людей. Чем больше, тем лучше. Вооружи их, дай им коней... - глаза майара заблестели, как старинные зеркала, потемневшие от времени.

- Ты не понял, - улыбнулся Вольхор. - Я Хранитель, а не владыка.

- Но если ты бросишь клич - тебя послушаются, за тобой пойдут! Ведь ты владеешь их душами, как... - Гортхауэр запнулся.

- Как Мелькор? Это ты хотел сказать?.. Ну, так слушай меня внимательно, Ортхэннэр: мой ответ "нет". Не для того я увел людей от беды, чтобы ты принес ее снова; не для того берег древние книги, чтобы они сгорели в пламени войны.

- Глупец! - в неистовстве воскликнул Гортхауэр. - Ты хочешь спасти Морхэт - но ты погубишь его. Сам, своими руками - погубишь! Войска Нуменора не заставят себя долго ждать - вот увидишь, Мелнэг будет осажден еще до новолуния! Собирай людей, куй мечи, пока есть еще время!

- Басты не умеют воевать. И не будут.

- Лжешь. Думаешь, я не знаю? - каждый ребенок Морхэта десять лет обучается воинскому искусству. В горах, вдали от селений, в школах-монастырях. Ты же сам завел такой порядок!

- Это не повод развязывать войну. Всегда можно заключить договор - пусть невыгодный, зато без крови. Морхэт - мирная страна, Ортхэннэр.

- Проклятье! - Мордор тоже был мирной страной - и где он теперь?! Нуменору не нужны союзники - ему нужны рабы. Не нужен мир - нужна кровь. На крови его слава, на крови и на костях! Готовься к войне, говорю тебе!

- Мой ответ "нет", - ровно повторил Вольхор. - Но я не буду препятствовать тебе. Если ты сумеешь убедить бастов в необходимости битвы - что ж, веди их. Учитывая, на чье имя ты сделаешь ставку, - может быть, чего-то и добьешься. От себя же могу обещать только снабжение продовольствием той армии, которую ты наберешь. Если, конечно, наберешь.

- К тебе за советом придет мирнар, - вкрадчиво напомнил Гортхауэр.

- Он услышит то же, что и ты.

- То есть, "нет".

- "Нет".

Гортхауэр порывисто встал и церемонно поклонился.

- Тогда больше мне здесь делать нечего. Благодарю за прием, светлейший владыка Вольхор...

Хранитель оборвал его кривляния открытым и жестким взглядом.

- Берегись, - спокойно, без тени злобы предупредил он. - Я не враг тебе. Пока.

- Как понимать твое "пока"? - настороженно осведомился Гортхауэр.

- Я не буду тебе мешать, хотя не буду и помогать. Но если Нуменор потребует твоей выдачи - я выдам тебя, не колеблясь ни минуты. Мир превыше всего.

- Что ж... спасибо и на том, что не лжешь. Прощай! - Гортхауэр резким движением открыл дверь. Вольхор хлопнул в ладоши и приказал появившимся слугам: "Проводите его туда, куда он вам укажет".

Дверь хлопнула так сильно, что стены содрогнулись, и посуда зазвенела на столе.

В тот день навеки погасла Звезда Вольхора - полуночное солнце Морхэта в медной короне башни Минар. И в тот же день Вольхор возложил на голову мирнара Сирина тяжелую корону-митру, откованную из особой, не зеленеющей меди.

- Что это значит, Хранитель? - испугался Мануд. Правители бастов никогда не имели подобных регалий власти.

- Может так случиться, что я покину вас, - глухо сказал Вольхор. - В венце твоем - Звезда Морхэта. Там, внутри...

Мануд осторожно снял корону. Медные лепестки митры на мгновение раскрылись, как цветок лотоса. Острые лучи Сильмарилла раздробились в зеркалах.

- Но почему?.. Почему ты хочешь покинуть нас, Хранитель, чем мы прогневили тебя?! - только скажи...

- Ты не понял, - мягко улыбнулся Вольхор. - По своей воле я не оставлю вас до последнего моего часа.

- Не говори, не говори этого, Хранитель! - Мануд схватил его за руки, заглянул в лицо, ловя взгляд. - Ведь ты не можешь умереть!

- Ты прав. Умереть - не могу, - Вольхор закрыл воспаленные глаза - и тотчас же встало перед ними изуродованное лицо с кровоточащими провалами глазниц. Липкий страх паутиной оплел тело. - Но ведь и Мельхор не мог умереть...

- Ты так никогда и не говорил...

- Его казнили. Сядь. Я расскажу все, как было.

Вольхор взял за руку ошарашенного мирнара и усадил его на гору бархатных подушек, наваленных на пол. Он говорил долго - ущербная луна осветила мозаику пола, и забрезжил рассвет нового дня. И все это время он держал мирнара за руку.

- Что нам делать?.. - тревожно спросил Мануд. С той ночи мирнар навеки потерял сон.

- А что мы можем?.. Ждать. Только ждать.

- Мы можем уйти...

- Бесполезно. За нами проследят. Этот истеричный недоумок, Гортхауэр, привел нуменорцев прямо к нашим стенам, и вдобавок уже перебаламутил весь народ.

- Он плохой ученик Мельхора. Тот, другой - хороший ученик, умный, - подытожил Мануд. "Еще бы Мелькор это понимал", - подумал Вольхор, но промолчал.

- Гортхауэра надо остановить, - закончил мирнар свою мысль.

- Не думаю. Он уверен в своей правоте настолько, что сумел убедить бастов взяться за оружие. Его вера пересилила мой авторитет. А это что-нибудь да значит.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Возможно, он прав.

- Что значит - возможно? - мирнар нахмурился, морщины сделали его лоб похожим на вспаханное поле. Вольхор содрогнулся, поняв вопрос. Мирнар требовал от него либо немедленного решения - либо признания в собственном бессилии. Правдой было бы, если бы Вольхор ответил: "Я не знаю, прав Гортхауэр или нет, и надо ли его остановить; я не знаю, прав ли я, отвергая путь войны как неприемлемый; я не знаю, что делать". Но он не мог этого сказать.

На него надеялись. Верили. Не ему, а - в него. Как в некую высшую силу, которая всегда спасет - что бы ни случилось. Верили, как в бога.

...Бессилен...

Вольхор сцепил руки до хруста в костях. Надо было принимать решение. Вот мирнар - старый, мудрый - сидит перед ним, как ребенок перед отцом, смотрит в рот. Ждет... Если бы можно было еще подумать - хоть минуту. Но нет... Вольхор заглянул в глаза мирнара, пытаясь в них прочесть ответ - но там не было ничего, кроме напряженного ожидания.

- Прикажи бить в набат, пошли гонцов по селам и хуторам, - странным, надломленным - не своим - голосом выговорил Хранитель. И - ударом колокола - последнее слово, - ВОЙНА.

Двери башни Минар были открыты для бастов в любое время. Люди приходили почитать, побеседовать с Хранителем, спросить совета. Только подвалы башни не открывались со дня ее постройки.

Вольхор сам отомкнул поржавевшие засовы, распахнул толстые двери, окованные небесной сталью, не знавшей ржавчины. В подвалах башни Минар хранилось древнее оружие, принесенное или откованное первыми поселенцами. Говорили, что среди многочисленных коротких и длинных мечей, сабель, секир, бердышей и прочего смертоносного железа затерялся и клинок работы самого Мельхора...

И сказал Вольхор Мануду: "Прикажи учителям увести детей. И пусть заберут все книги из башни Минар. Когда начнутся пожары..." - "когда", а не "если", издевательски отметил он про себя.

- Куда прикажешь уходить им? - спросил мирнар.

- Куда-нибудь... чтобы я об этом не знал. Потому что когда меня будут допрашивать, я могу не...

"Ну вот, опять это "когда"", - Вольхор невесело усмехнулся своей мысли. Мануд, говоривший теперь с Хранителем, только стоя к нему спиной - слишком страшно было видеть сейчас его лицо - порывисто обернулся и стиснул руку Вольхора.

- Не говори так... - и осекся. Вспомнил рассказ о казни Учителя.

- Надо все предусмотреть, - ровно ответил Вольхор.

И все-таки, он предусмотрел не все. Да и кто бы мог подумать, что где-то в облаках, невидимый глазу, парит огромный белый орел? Кто бы мог подумать, что белая птица полетит над войском Нуменора, словно знамя, - чтобы обезоружить врага, оставить его без Хранителя?..

Но это было так. Торондор резко спикировал вниз - так, что никто, даже сам Вольхор, не успел опомниться. А когда орел так же стремительно взмыл в облака, пропустив под ребрами Валара острые когти, было уже поздно. Вольхору в голову не пришло сопротивляться...

...Вспомнилось: вот так же на коленях стоял здесь, в Кругу Судеб, его брат, Черный Валар. А он тогда сидел там, на троне, в сияющих одеждах, и боялся смотреть брату в глаза.

От потери крови немного кружилась голова. Вольхор не слушал речей Манве, пространных и фальшивых - Владыка Мира опять говорил что-то про Тьму, про волю Эру, про сорную траву... Хранитель очнулся, только услышав полузабытое имя: "Аулэ". Сначала даже не вспомнил, чье оно. Потом догадался: это его призывают покаяться. "Аулэ"... Какое слабое, слезливое созвучие!..

- Меня зовут Вольхор, - сказал он таким тоном, словно его по ошибке приняли за другого.

Манве сказал что-то недоброе. Кажется, пригрозил карой. Вольхор улыбнулся - кровь гудела в висках, было страшно - но он улыбнулся.

- Мне не в чем себя упрекнуть. Я сделал то, что должен был сделать, - ответил он на угрозу. И тут же добавил милостиво, словно это он был властелином мира, - Вы тоже сделаете то, что должны сделать - и мне не в чем упрекнуть вас.

- Он не в себе, - тихо сказала Варда, наклонившись к мужу. - Дай ему отдохнуть и подумать.

Владычица знала, что нет пытки страшнее ожидания.

Его привели в заброшенный дворец. Майары - его бывшие ученики - заботливо ухаживали за ним, ожидая, пока он придет в себя. Они вежливо, но настойчиво пресекали попытки Вольхора выйти наружу. Днем иногда приходила Йаванна, плакала у него на коленях, умоляла покаяться... Он гладил ее по голове и мягко пытался объяснить, что каяться ему не в чем. Не проходило ощущение, что она - чужая, более того, враждебная ему. Однажды Йаванна попыталась намеками выяснить, где хранятся еретические книги Морхэта. Вольхор прогнал ее, вспылив, и больше не допускал к себе.

Он ходил по дворцу, изнывая от праздности. Когда нечего делать - можно только думать. А думать ему - только о наказании, которое рано или поздно настигнет его. Вольхор то мерил залы порывистыми шагами, а то вдруг застывал посреди гулкого пространства, сцепив ледяные ладони и устремив взгляд куда-то вдаль. Он пытался побороть страх - снова и снова оценивал содеянное, убеждая себя, что допустил мало ошибок; заставлял себя вспоминать незначащие детали прошлого - чтобы не задумываться: "Что они со мной сделают?..". Но мысли, плавая по кругу в вязком страхе, все время возвращались в настоящее. Они, словно грифы, кружились над ним, выкрикивая хриплыми голосами одно единственное жуткое слово: "Р-р-расплата!" Язык прилипал к нёбу, и невозможно было отогреть дрожащие руки...

...А о нем словно бы забыли...

Но это все же произошло. Однажды за ним явился Тулкас с дюжиной вооруженных майаров и, брезгливо поморщившись в ответ на отрывистое холодное приветствие, усмехнулся:

- Ну что ж,.. почетный эскорт прибыл. Пожалуй на суд,.. Враг.

Что-то внутри оборвалось. Вольхор следовал за Тулкасом молча, неотрывно глядя в землю. Конвоиры направляли его грубыми толчками.

Расплавленное солнце разлилось в Маханаксаре - Вольхор ощутил прикосновение раскаленного металла, когда вступил в круг. Лишь остановившись перед троном Манве, поднял глаза. И не было дерзости в его взгляде - а только мягкая грусть и непонимание.

- На колени, да?.. - по-детски доверчиво спросил он. Манве угрюмо кивнул.

- Это, конечно, условность - но, если хочешь, я встану, мне не трудно, - тем же тоном продолжал Вольхор. Он неловко опустился на колени и улыбнулся, - Я ведь знаю, что тебе важен сам символ: для тебя этот жест означает повиновение. А для меня - ничего не означает... - он оглядел собравшихся в Круге Валаров. - А где Намо?..

Ему не ответили. Манве поднялся с трона и, обратив лик к небу, снова перечислил все злодеяния Кузнеца. Его опять призвали к раскаянию, кто-то напомнил об участи Черного Валара. Вольхор молчал, глядя на братьев и сестер по-детски наивными глазами. Он не притворялся - он не понимал. Было страшно - но все-таки непонятно, чего от него хотят.

Каяться он упорно не желал. Тогда начались угрозы. Странные у них угрозы - мягкие упреки, осторожные напоминания, тонкие намеки... А в сущности - одно: говори, или тебе причинят боль.

- Да ведь нечего мне говорить! - объяснял Вольхор снисходительно, будто увещевал расшалившихся детей. - Где книги, я не знаю - намеренно отказался знать. Да спросите Эру - он же Всевидящий! Или, может быть, и нет?..

...Шмяк! Мягкий мокрый шлепок. Кровь - как заря на раскаленном металле солнечного круга. Вот, лежит перед ним - какой-то бесформенный кусок мяса. Только темно-каштановые пряди, свалявшиеся, в засохшей крови, зажаты в кулаке Тулкаса. Так это - живое существо?!

Слова Манве - смех Оромэ и Тулкаса - мольба Ниэнны - снова слова Манве - снова смех... Тулкас резко дергает на себя волосы, поднимая голову несчастного. Вот, маячит изуродованное лицо - распухшее, черное от кровоподтеков, глаза прикрыты воспаленными веками без ресниц, лоб рассечен глубокой косой раной... Разве можно узнать?..

Тулкас грубо ткнул пленника в бок кованым сапогом - тот дернулся, разлепил запекшиеся губы, но не издал ни звука. Набрякшие от крови веки медленно поползли вверх - так тяжелая волна уходит с берега. Глаза - темные, почти совсем черные - напряженно смотрели в никуда. В них не было ни дерзости, ни презрения, ни даже боли - только зияющая отчаянием пустота.

Вольхор узнал эти глаза. "Он же всегда так боялся боли!". Вскрикнул. Оглядел Валаров - словно бы спрашивая: "Как вы могли?.." Потом вдруг будто вспомнил что-то: демонстративно выпрямился, приложил руку к сердцу и почтительно поклонился пленнику - низко, до самой земли.

- Воистину, ты заплатил больше, чем кто-либо - нет этому цены, не будет и забвения. Спасибо тебе, Курумо. Перед твоим мужеством я преклоняюсь, - громко сказал Вольхор на ахэнне. Темное наречие впервые прозвучало на Благословенной земле. Валары вздрогнули, переглянулись. Вольхор испытующе смотрел на них исподлобья: испугались? Да, испугались. Что, так страшно звучит? - нет ведь? Просто... Да просто они не поняли! Не поняли ни слова!!! Он невольно засмеялся - и распухшие губы Курумо едва заметно дрогнули в ответной улыбке. Вольхор поднял глаза на Манве.

- Это и есть ваш последний довод? - ядовито усмехнулся.

Если раньше он боялся - то теперь, при виде изувеченного Курумо, страх покинул его сердце - просто развеялся, истаял сам собой. И стало так легко, так спокойно, даже весело. Потому что теперь он понял, что выдержит все. Раз уж Курумо выдержал..!

- Что он сказал? Переведи! - Тулкас встряхнул майара, как охотник - убитую белку. - Ну?!

- Он посочувствовал мне, - без голоса, одним хрипом, выдавил Курумо. - И дал понять, что я полный дурак...

У Вольхора сжалось сердце. "Где ласковый голос твой, что лился подобно рекам меда и мирры?" Захотелось забрать Курумо отсюда, унести на руках, далеко-далеко, - выходить, отпоить молоком с целебными травами... Но - как всегда мягкую и настойчивую просьбу прочел он в глазах майара: "Не надо, пожалуйста. Не мучай ни меня, ни себя. Ничего не вернуть, и я не хочу вспоминать, каким был прежде..."

- Так ты действительно ничего не знал? - побледневший, с расширившимися глазами, Манве выглядел ошарашенным. Он не мог и представить, что страшнее всех наказан - невиновный. Он подошел и осторожно, брезгливо взял Курумо за подбородок, заставляя глядеть в глаза. Майар не отвел взгляда.

- Правду, Курумо! - скорее мольба, чем приказ. И всем, кто видел это - распростертого в луже крови майара и Владыку Мира, в ужасе склонившегося над ним, - стало неловко, жутковато от сознания, что, возможно, Непогрешимый ошибся. И даже Вольхор жалел больше Манве, не Курумо.

"А, вот и ты наконец испугался... Владыка... Ничего, я пожалею тебя: сказать правду тоже ведь можно по-разному... Ты останешься Непогрешимым - иначе во что же они все будут верить?.. - Курумо молча оглядел Валаров, затаивших дыхание в ожидании его ответа. - Подумать только! Ждут моего слова, как спасения! - не я ли теперь Повелитель?.. Смешно!.."

- Я знал, что Аулэ уходит, - ответил он. - Не знал, куда...

Он заметил, как облегченно вздохнули Валары, и спасенный Манве - минуту назад готовый сам упасть перед ним на колени - теперь высокомерно-милостиво улыбнулся ему:

- Что ж... Признаю, мы слишком жестоко обошлись с тобой, майар Курумо - не так велика была твоя вина... И если ты готов служить нам впредь...

- О, Владыка!.. - прохрипел Курумо, простирая руки к ногам Манве. - Благодарю...

- И вот тебе первое наше повеление: как тебе известно, на Валиноре нет больше кузнецов, способных равняться с Мятежным Аулэ в своем искусстве. Ты - его ученик. Докажи свою преданность - выкуй цепь, дабы могли мы сковать руки Зла.

Вольхор поймал взгляд Курумо и едва заметно кивнул ему. "Спасение, не предательство - я понял".

- ...Боюсь только, мне не удержать молот... - виновато пробормотал Курумо, глядя на свои раздробленные руки.

- Дозволь мне, брат... - Ирмо порывисто поднялся с трона.

- Нет, - Манве властительно поднял руку и простер над Курумо унизанные перстнями пальцы, почему-то похожие на когти орла. - Я сам.

Сам... "Неужели ты не струсишь, неужели не побрезгуешь, Властелин?.."

- А я ведь понял, почему ты... Мелькору глаза... - подавляя брезгливую дрожь, Манве растирал тело майара целебными мазями. - Я ведь теперь только понял, когда Аулэ вот... некому...

"Понял... - Курумо сдержал смех. - Ты - понял!.."

- Скажи мне, а с... Ним... ты как говорил? Называл Властелином - как меня?

- Конечно. Только ему не нравилось. Хотелось, чтобы - Учителем.

"Все о Мелькоре думаешь, бедняга... Столько лет - и все мучаешься, забыть не можешь... Да прости ты себя, наконец - казнишься, будто у тебя был выбор!.."

- У Него... там... ученики остались, да?.. - с надеждой спросил Манве.

"Как Владыка Света - ты должен хотеть их уничтожить. А вот ведь не хочешь. Хочешь, чтобы - остались".

- Да... Они его любили... тогда... Теперь - наверное, любят еще больше. Идола себе из него сделают. А поймут - как всегда, неправильно... Ну, да у них же Гортхауэр есть - объяснит.

- Ах, да... Гортхауэр... Он должен ненавидеть нас. Меня - больше всех.

Курумо поймал скользящую по его груди руку Манве, сжал ее, заглянул Владыке в глаза.

- Ты не виноват, - твердо сказал он. - И Мелькор - не виноват. Нет на свете вины как таковой. Каждый - прав. По-своему только.

- Отчего же тогда - все это?! - Манве нервно выдернул руку.

- От непонимания... - пожал плечами майар.

- Молчи, Курумо! - Манве испуганно оглядел пустой зал. - Нельзя майару столько понимать! Лучше молчи. Не буду, не буду больше говорить с тобой об этом...

- Хорошо... - тихо вздохнул Курумо.

"Вот как... Все боятся тебя - а ты кого? Эру? Братьев и сестер? Самого себя?.. Скорее всего. Но однажды ты устанешь от страха. Тогда и поговорим. Я дождусь..."

- Теперь иди к Ирмо. Отдохни. Я повелеваю.

"Повелеваешь!.. А кажется, умолять готов: "Уйди, только уйди поскорее, не искушай"... Что ж... Ухожу".

- Повинуюсь с благодарностью, - и вышел с поклоном.

Ирмо встретил его радостным и тревожным взглядом.

- Я уже приготовил тебе ложе среди маковых цветов... - быстро сказал - и зарделся в смущении.

- Благодарю, Господин Сна.

- Следуй за мной, - и поскорее отвернулся.

"А все-таки вы не можете излечить меня до конца... - с горечью думал Курумо, разглядывая свое отражение в озере. Тело напоминало только что вспаханное поле, спина представляла собой сплошной шрам от ожога. - Ну ладно, допустим, этого не будет видно под одеждой. А вот это... - он склонился к самой воде, рассматривая косой рубец через весь лоб, похожий на толстого розового червяка. - Даже венцом царским не скроешь..."

- Курумо, - осторожный окрик. - Я принес тебе одежду...

- Благодарю, Господин, - с сожалением отрываясь от созерцания себя.

- В кузне уже все готово, - сказал Ирмо со слезами в голосе. - Лучшие кузнецы Ваниар будут помогать тебе в твоем богоугодном труде...

- Не надо, Ирмо... - с мягким укором заметил Курумо. - Мне и так нелегко...

- Верно, легче, чем... тогда... - потерянно пробормотал Валар.

"Ну вот, и ты - об этом! Сговорились вы все - мучить меня?!" - Курумо обернулся и с ненавистью глянул на Ирмо.

- Ты прости, что я напоминаю... Я ведь не просто так... - Ирмо дождался, когда майар закончит одеваться, и подошел так близко, что его волосы коснулись лица Курумо. Взял его за руку. - У тебя рука совсем как у Него...

- Теперь - возможно, - сардонически усмехнулся Курумо.

- Знаешь... Он ведь был у меня перед тем, как Его... - продолжал Ирмо, словно не заметив намека. - И Он подарил мне... вот... последнее, что осталось...

Тусклое стальное кольцо тисками обхватило палец Курумо.

- Здесь - заклятие сна, - прошептал Ирмо в самое ухо майара. - Ты сможешь заснуть - и отдохнуть, как человек...

- Спасибо.

- Это не мне спасибо. Ему... ...Иди - тебе пора.

Курумо тщательно выплетал немудреную вязь звеньев. Три эльфа-Ваниар с торжественными лицами помогали ему. "Цепь должна быть прочной, но легкой - не такую ковал ты для Него, Аулэ... Теперь и у тебя другое имя, и ты - Враг... Если бы Мелькор знал!.. Ничего, тебе не придется долго терпеть, - мысль на мгновение блеснула в глазах стальной искоркой. - Только пока я буду надевать и заклепывать наручники. А потом ты заснешь..."

Улучив минуту, когда помощники отвернулись, Курумо на мгновение прижал к губам кольцо, подарок Ирмо, - "Я буду помнить", - мелькнуло в мозгу. Потом он резко сорвал кольцо с руки и бросил в тигель. Следующие несколько звеньев вышли чуть темнее остальных...

Аулэ кричал и вырывался - Тулкасу и Оромэ пришлось держать его. Но Курумо мастерски справился со своей работой палача.

Он в последний раз оглянулся на север - на скалистый островок, где остался прикованным Аулэ. Над едва заметной фигуркой кружили орлы - черными росчерками в небе, словно зловещие знаки приговора. Потом майар Курумо склонил голову и вступил в Круг Судеб. И провозгласил Владыка Мира:

- Доказавшему свою верность прощены прошлые грехи и снова оказано высочайшее доверие. Отныне ты, майар Курумо, будешь посланником Благословенного Королевства в Землях смертных. Почетна и трудна твоя миссия. Мы повелеваем тебе доставить в Мандос майара-ослушника, Артано, которого ныне зовут Гортхауэром.

"Отсылаешь?.. Что ж так? Около себя - побоялся оставить?" - Курумо осторожно поднял глаза.

"Уйди, только уйди поскорее, не искушай!.." - стремительной тенью пронесся страх во взгляде Короля Мира.

- Исполню, Властелин, - Курумо подобострастно поклонился.

- Ступай! - властно прогремел голос Манве - и никто не смел сомневаться: это говорит Бог.

Мне песню спой

Про небесный строй

Про звездную сень

В вечерней росе

Спой песню мне

О полной луне,

О ранней заре,

О братском костре.

Пой песню, пой, сестра! -

О том, кто оставил страх,

Чей разум светел и чист -

О Том, кто ведет в ночи.

Взгляни на небесный свод -

Пой песню - пусть он придет!

Пусть нас ведет -

К полной луне,

К сонму планет,

Меж звездных стай -

К знанию тайн.

Спой песню и о другом -

О том, что принес огонь,

Чья мудрость - вода надежд -

О Том, кто хранит в беде.

Взгляни на небесный свод -

Пой песню - пусть он придет!