|
ИСТОРИЯ
СМЕАГОРЛА
by Jude
Часть
3.
Настоящая жизнь началась утром, и Горлум чуть
было не рванулся обратно в пещеру – солнечный свет расплавленным
металлом выжигал ему глаза даже через закрытые веки. Это было
невыносимо больно, но Горлум не сдавался. Прижимая ладони к
глазам, царапая щеки, по которым ручьем текли неудержимые слезы,
он упрямо не уходил с солнца. Он был виноват сам, и он должен был
снова научиться жить в этом мире.
Похоже, что правящая миром справедливость
была поражена таким упорством, и через двое суток Горлум смог
открыть глаза днем. Он почти ничего не видел – только пятна света
и тени – но боль уходила, и эта первая маленькая победа над собой
придала ему уверенности. С каждым днем он видел все лучше и лучше,
пока наконец не настал тот момент, когда он смог различить
кузнечика в траве так же ясно, как и в безлунную ночь.
Тем временем заживала и рана в груди, изрядно
потревоженная во время его отчаянного бегства из пещеры. Левая
рука еще слушалась не совсем уверенно, временами накатывали
приступы слабости и головокружения, но в целом Горлум чувствовал
себя достаточно здоровым.
Настало время думать о том, куда двигаться
дальше. Обдумыванию этого вопроса Горлум посвятил несколько дней.
Очередная победа над собой выразилась в том, что он смог признать:
кольцо и Терн – не одно и то же. Кольцо – просто творение Терна,
при помощи которого он общался с ним, и если ему нужен человек, а
не холодная железка, надо искать именно Терна, а не Бильбо
Бэггинса из Бэг-Энда, каким соблазнительным ни казался бы такой
простой план.
Беда была в том, что кроме внешности Горлум
не знал о своем чудесном друге ничего. Даже прозвище Терн было
придумано им самим как примитивная замена настоящему имени,
которое он не мог выговорить. Ему оставалось только положиться на
интуицию и идти туда, куда советовал внутренний голос.
Но внутренний голос тоже не давал
однозначного ответа. Почти с одинаковой силой его тянуло на восток
и на юг. Поразмыслив, Горлум отправился на восток – почему-то он
знал, что у него еще будет время повернуть.
Идти он старался все-таки ночами, а днем
отсыпался в тени деревьев, ловил в ручьях рыбу и, вспоминая свою
прежнюю жизнь, собирал грибы и ягоды, которыми так изобиловал этот
плодородный край. Его не оставляло чувство постоянного восхищения
всем вокруг, смешанного со стыдом и виной за то, что столько лет
было потрачено впустую в темных пещерах. Каждый цветок, каждое
дерево казались ему чудом: он старался не мять травы, не мутить
хрустальной воды, не смел даже слишком пристально смотреть на
звезды, словно те могли бы потускнеть от его взгляда.
Через две недели Горлум вышел к Андуину.
Величественная река, катившая свои воды к югу, была в этом месте
почти в милю шириной. Не покидавший за свою жизнь Ирисной Низины
Горлум (годы в пещере не в счет) смотрел на Великую реку с почти
религиозным восхищением. По ту сторону Андуина сплошной стеной
стоял лес, спускавшийся к самой воде веселыми яркими опушками.
Горлума потянуло туда словно магнитом; не раздумывая, он вошел в
чистую холодную воду и поплыл к далекому берегу.
Сзади послышались растерянные крики. Горлум
обернулся и увидел нескольких орков из племени Фицхака, беспокойно
размахивавших руками. Горлум улыбнулся: старый добрый Фицхак, как
мило с его стороны было дать ему провожатых! Он помахал оркам
рукой – дескать, со мной все в порядке – и поплыл вперед.
Если бы Горлум знал, что ни одно живое
существо еще никогда не переплывало Андуин в его среднем течении,
он мог бы загордиться. Но для него это был вполне средний заплыв,
поэтому, хоть на берег он выбрался только под утро и сильно
усталый, ему и в голову не пришло, что он совершил что-то
выдающееся. Наловив рыбки и со вкусом поужинав, он свернулся
клубочком на мягкой траве и мгновенно заснул. На следующий день он
вступил в Сумеречье.
Когда потом его просили описать свое
путешествие, он отказывался чуть ли не со слезами – рассказать об
этом было невозможно. Лес-храм, лес-дворец, веселый и
торжественный, строгий и печальный, полный хлопотливой жизни
зверей и птиц, скромного достоинства темных озер, загадочного
молчания болот, пронизанный солнцем и спокойным величием
надвигающейся осени... Он шел как во сне и боялся закрыть глаза
даже на минуту, чтобы не пропустить ничего из открывавшегося перед
ним чуда. Если бы Горлум встретил создателя этого леса, он бы
встал перед ним на колени.
К ноябрю он дошел до Дол-Гулдура. Никогда не
видевший иных строений, кроме избушек Ирисной Низины и орочьих
вигвамов, Горлум был поражен открывшимся перед ним зрелищем. На
широкой поляне стоял не то дом, не то замок, не то дворец из
строгого черного камня, настолько совершенный в своих очертаниях,
что, казалось, он не был построен, а вырос из земли сам, как
дерево. И – самое главное – от дома просто-таки веяло Терном, хотя
его самого здесь не было, почему-то Горлум знал это. Тем не менее,
дом был обитаем: не раз Горлум видел, как люди в черных плащах
ходят по галереям, перекликаются, а иногда, сев на вороных коней,
уезжают неизвестно куда. Он знал, что это спутники Терна, и стоит
ему объявиться, как его сразу же отправят к нему, но что-то
заставляло его прятаться от людей в черном. Самым близким
определением для того чувства, которое испытывал Горлум, был стыд,
хотя он понятия не имел, чего ему стыдиться.
Однажды ночью он вышел из леса и, подойдя к
дому, прижался всем телом к черному камню, показавшемуся ему
теплым. Неслышным голосом дом сказал ему: «Не медли. Терн ждет
тебя на юге.» Той же ночью Горлум ушел.
Его путь на юг занял гораздо больше времени,
чем он рассчитывал. Он чудом не погиб в безжизненных Бурых Землях,
повернув назад только тогда, когда уже терял сознание от жажды.
Чуть не утонул во взбесившемся от зимних бурь Андуине, когда
попытался сплавиться по нему. Бродил по крутым холмам Эмин-Майла и
восточным отрогам Белых гор, добрался даже до Пеларгира, где
безуспешно пытался отыскать своего Терна среди умбарских
пиратов... Пошел бы он и дальше, в Харад, Кханд и Южное Захарадье,
но внутренний голос велел ему: «Возвращайся. Ты ушел слишком
далеко.» Так Горлум понял, что дорога к Терну ведет его в Мордор.
Пожалуй, не стоит говорить, что Горлум очень
внимательно слушал рассказы старой Мальвы, но хочешь не хочешь, а
Мордор оставался для всех обитателей Севера страшноватой сказкой.
И склоны Хмурых гор, когда он смотрел на них с разрушенной
Осгилиатской переправы, выглядели именно хмурыми, а огни в окнах
Минас Моргула совсем не вызывали желания познакомиться с ними
поближе. Тем не менее, Терн был там, за этими горами – чего ему
было бояться?
В этих краях было тепло круглый год, хотя
природа выглядела непривычно и странно. Стены ущелий покрывал
жесткий плющ, на песчаных плоскогорьях росли колючие кусты,
запасавшие влагу в толстых стволах. Горячие ветры хлестали
безоблачное небо, мир был суров и прекрасен. А в горах жили
странные животные, с одним из которых Горлуму довелось
познакомиться.
Позже, когда он начинал рассказывать об этой
части своих приключений, все замирали и хватались за сердце,
поскольку Шелоб полагали абсолютно невосприимчивой ко всем типам
дрессировки. Но Горлума еще в Ирисной Низине не трогали даже самые
злые собаки, и с этим существом он довольно быстро нашел общий
язык. Шелоб считалась потомком чуть ли не Унголианты, была разумна
примерно на уровне трехлетнего ребенка и, обреченная на незавидную
роль вечного пугала, успела за свою долгую жизнь возненавидеть
весь мир. Впрочем, к Горлуму она, можно сказать, даже привязалась.
Он пытался расспросить ее, как добраться до Терна, но здесь она не
могла ничем ему помочь – такого имени она просто не знала.
Пробыв с Шелоб несколько дней, Горлум
распрощался с ней, как с лучшей подругой, и отправился дальше.
Впрочем, он не ушел дальше Кирит-Унгольского перевала.
Кирит-Унгол был главным западным пограничным
постом Мордора. В единственном с этой стороны Хмурых гор ущелье
постоянно несли стражу орочьи отряды. Им-то и попался Горлум,
шедший в Мордор не скрываясь, как на праздник.
Ранним утром его, спящего, нашла бригада
Шаграта и, во избежание эксцессов засунув в мешок, доставила в
Кирит-Унгол к большому начальству.
Орки очень ценились Гортхауэром как
непревзойденные воины и разведчики, поэтому им доверялась охрана
самых важных пограничных пунктов Мордора. В Кирит-Унголе службу
несли отряды трех командиров – уже упоминавшегося Шаграта, Горбага
и Уфтака. Последний был известен своим невыносимым характером и
особым уважением не пользовался, хоть его отряд и был не хуже
прочих.
Служба у кирит-унгольских орков была скучная.
Из Осгилиата никто в Мордор не совался уже несколько десятков лет,
пробираться вдоль Стен Мордора тоже охотников не находилось,
поэтому их работа сводилась в основном к стычкам с Шелоб и
разнообразным карточным играм. Стоит ли говорить, что появление
первого за черт знает сколько времени нарушителя границы стало для
них местным праздником.
С пленником возились, как с новой игрушкой.
Несмотря на то, что полурослик был ростом примерно с десятилетнего
орочьего детеныша, его на полном серьезе связали – веревкой,
потому что тонкие запястья выскальзывали из наручников – заткнули
кляпом рот и засунули в подвал, специально расчищенный для такой
благородной цели от многолетних напластований мусора.
Отряд Горбага ушел на дежурство, но сами
боссы, естественно, сидели в казарме и пили пиво, обсуждая свежую
поимку. Начальники отрядов в обязательном порядке умели читать, а
поскольку ежедневных газет в Мордоре не было, им оставалось только
заучивать наизусть немногочисленные ориентировки на существ,
которых Повелитель желал непременно видеть у себя, буде они
пересекут границы Мордора. Шаграт был в полной уверенности, что
пойманный ими коротышка вполне подходит под одно из описаний.
- Рост три фута шесть дюймов... – бормотал он
себе под нос, потягивая пиво. – Кожа темно-серая, волосы белые,
глаза зеленые. Все сходится! Нет, вы как хотите, братцы, а я
связываюсь с начальством! – он поднялся с места и вышел.
- Повезло парню, - с неудовольствием заметил
Уфтак. – Теперь премию получит, а то и отпуск...
Отпуск в погранотрядах был самой болезненной
темой – полгода в этой глуши, вдалеке от дома могли свести с ума
кого угодно.
Горбаг лениво подначил:
- Кто тебе мешал самому его словить? – но
Уфтак так бешено сверкнул глазами, что орк не решился продолжать.
Конечно же, в Кирит-Унголе не было палантира,
но пограничным постам хватало и примитивных устройств,
передававших только звук. Через несколько минут Шаграт вернулся,
сияющий, как именинник.
- Братцы! – крикнул он, врываясь в дверь. –
Праздник! Мы поймали кого-то такого, что через два часа сам Первый
будет здесь, чтобы забрать его в Лугбурц (так орки произносили
Барад-Дур). Нам всем обещали неделю отпуска и премию в размере
двух окладов!
Орки заревели от восторга и дружно сдвинули
над столом полные кружки. Один Уфтак, как всегда, был чем-то
недоволен.
- Два часа... – пробормотал он, внимательно
глядя в свою кружку. – А я-то думал поговорить с этим мальцом
по-свойски...
Некоторые поморщились. О садистских
наклонностях Уфтака знали все в отряде: кто-то относился к ним как
к чудачеству, кто-то – как к болезни, но приязни к Уфтаку ни одно
мнение не усиливало.
- Пойду, пожалуй, - Уфтак поставил кружку на
стол и демонстративным жестом поддернул штаны. – Два часа – срок
маленький, боюсь, не успею…
Он усмехнулся, оскалив желтые клыки, и, ловко
перебирая ногами по приставной лестнице, скрылся в подвале.
В несколько напряженном молчании орки
продолжали пить пиво.
Когда из подвала донесся первый пронзительный
крик, Шаграт поморщился и со стуком опустил кружку на некрашеные
доски стола.
- Он его покалечит, - сказал он в никуда, - а
нам потом отвечать.
Горбаг встал и несколько раз сильно ударил
каблуком по крышке погреба.
- Эй, Уфтак, хорош! – крикнул он. – Я не хочу
потерять отпуск из-за того, что у тебя в штанах чешется!
Кто-то гоготнул, но тут же смолк. Отчаянный,
захлебывающийся крик не утихал, временами его заглушало рычание
Уфтака – даже самым бывалым оркам стало неловко.
- Хватит, Уфтак! – Горбаг еще раз стукнул в
люк и, когда это снова не возымело никакого эффекта, решительно
открыл крышку и полез в люк. С явным облегчением за ним
последовали Шаграт и, как ни странно, Викхук – орк-новобранец из
отряда Уфтака.
Внизу было почти совершенно темно, только
узкая полоса света падала из проема люка, но этого хватило, чтобы
орки увидели бьющегося в руках Уфтака полурослика. Горбаг радостно
вздохнул – малыш не только был жив, но и не собирался сдаваться –
и от души заехал своему коллеге в челюсть.
В свое время Горбага выбрали командиром не
только за организаторские способности: его удар правой мог
заставить задуматься даже мумака. Уфтак, однако, не задумался – он
выпустил пленника и рухнул во весь рост, как подрубленное дерево.
На мгновение стало тихо, а потом потерявший
от страха голову Смеагорл вскочил и метнулся куда-то вглубь
подвала. Но со связанными за спиной руками не очень-то побегаешь
по сильно захламленному помещению: уже через несколько шагов он
споткнулся обо что-то и упал прямо к ногам стоявшего чуть поотдаль
Викхука. Новобранец мгновенно подхватил его на руки и полез
наверх. За ним заторопилось начальство; крышка люка захлопнулась,
отсекая мычание начавшего приходить в себя Уфтака.
В залитой ярким светом казарме их встретили
чуть ли не аплодисментами. Вокруг Викхука сразу же собралась целая
толпа, все с интересом и сочувствием смотрели на везучего малыша.
Одежды на полурослике не осталось;
единственное, что было на нем при поимке – сильно потрепанные
штаны до колена (их Смеагорл стянул с веревки в какой-то деревне)
– было превращено когтями Уфтака в кучку лохмотьев, совершенно
непригодную для дальнейшей носки. Но полурослик был не в том
состоянии, чтобы стесняться. Он смотрел на орков совершенно дикими
от ужаса глазами, переводя взгляд с одного лица на другое и,
видимо, решая, бежать ему, драться или просить пощады. Его била
крупная дрожь; когда Горбаг вынул из-за пояса нож и подошел к
нему, чтобы разрезать веревки на запястьях, Смеагорл закричал и
рванулся из рук Викхука.
- Тише, дурачок, - у молодого орка, похоже,
прорезался недюжинный педагогический талант: по крайней мере, от
его рассудительного голоса полурослик немного успокоился. – Никто
тебя больше не тронет. Горбаг просто хочет развязать тебя.
Командир отряда тут же подтвердил его слова,
осторожно перерезав веревку.
- Ты цел? – с тревогой спросил он, заглянув в
полные страха зеленые глаза.
- Д-да-а… - тряским голосом прошептал
Смеагорл, заикаясь. – Он… Уф-уфтак хотел…
- Уфтак – мудак, - твердо ответил Горбаг и
ухмыльнулся, заметив, что получился неплохой стих. – Не думай про
это. Сейчас за тобой приедут из Лугбурца, так что давай-ка
приведем тебя в порядок. Как тебя звать-то? Голм?
Смеагорл слабо улыбнулся и перестал дрожать.
Больше ему не было страшно.
Однако привести полурослика в полностью
первозданный вид не удалось – когда Викхук опустил его на пол,
выяснилось, что он то ли вывихнул, то ли сильно подвернул себе
ногу, бегая по подвалу, и сам ходить решительно не может. Поэтому
Смеагорла посадили на стол (если бы он сидел на лавке, орки бы
спины себе переломали, наклоняясь так низко), промыли водой его
царапины и ссадины, накинули на плечи чей-то плащ, а один из орков
ко всеобщему изумлению добыл из-за голенища сапога гребень и
предложил в качестве своего посильного вклада в процедуру.
Через пятнадцать минут умытого, причесанного,
почти одетого и почти успокоившегося Смеагорла, осторожно
прихлебывавшего пиво из самой маленькой нашедшейся в казарме
кружки, уже можно было предъявлять начальству. И оно не замедлило
явиться.
За окном послышался характерный свист крыльев
зверюги, на каких летали назгулы, и через несколько минут в
казарму вошел Ангмарец. Все вытянулись по стойке «смирно» - кроме
Смеагорла, глазевшего на Первого с неподдельным любопытством.
Как ни странно, Ангмарец смерил полурослика
таким же любопытным взглядом, а потом – небывалое дело! –
улыбнулся. Похоже, в малыше был какой-то чуть ли не магический дар
вызывать симпатию у окружающих.
- Значит, ты и есть знаменитый Смеагорл? –
Первый подошел поближе. – Ну, пойдем. Тебя уже заждались.
- Чем это я знаменитый? – весело удивился
полурослик. – А ты назгул, да?
Где-то в задних рядах орков прыснули в кулак.
Ангмарец посмотрел сурово, понял, что его авторитет сейчас будет
подорван раз и навсегда, и нехотя сказал:
- Назгул, назгул… Пойдем.
Однако Смеагорл с места не сдвинулся, и
Горбаг объяснил насчет вывихнутой ноги, тщательно умолчав,
впрочем, про Уфтака и другие обстоятельства.
Назгул поднял брови, тяжело вздохнул,
навсегда прощаясь со своим имиджем, и, взяв Смеагорла на руки,
быстро направился к выходу.
Орки позволили себе заржать только тогда,
когда «летучая мышка» Ангмарца была уже в доброй миле от
Кирит-Унгола.
* * *
Через час летун, свистя кожистыми крыльями,
зашел на посадку и благополучно приземлился на каменных плитах
двора Барад-Дура. Назгул со Смеагорлом на руках слез наземь и
потопал, разминая затекшие ноги. Ангмарца слегка пошатывало: всю
дорогу он не закрывал рта, отвечая на вопросы неугомонного
полурослика – то ли Смеагорла после пережитого стресса тянуло
поговорить, то ли просто дорвался до интересного собеседника… Так
или иначе, за этот час Первому пришлось в деталях объяснить,
почему назгулов девять, когда и кем был построен Дол-Гулдур, чем
кормят «летучих мышей», кто такая Шелоб, почему здешние орки так
отличаются от северных, как называются все географические объекты
в пределах прямой видимости, почему у него такое мрачное лицо… и
многое, многое другое. Кроме того, ему пришлось выслушать
развернутое описание Терна и долго ломать голову, после чего
признаться, что никого подобного он в жизни не видел. (К чести
Ангмарца, надо сказать, что на его месте сплоховал бы любой –
описание Смеагорла было выдержано в настолько хвалебных тонах, что
даже оригинал не признал бы себя).
Ангмарец немного потряс головой, чтобы утих
звон в ушах, оставил полурослика в приемной и, помимо воли
улыбаясь, отправился на доклад к руководству.
Руководство было не то чтобы не в духе…
скорее, нервничало непонятно из-за чего. Гортхауэра с самого утра
мучили странные предчувствия; кроме того, прошлой ночью он снова
видел драконов, которые не произнесли ни слова, а только
достаточно противно хихикали – неудивительно было, что Майя ожидал
от полурослика какой-нибудь гадости.
В связи с этим Ангмарца он встретил
настороженно и, желая немного оттянуть момент начала допроса,
начал расспрашивать его о незначительных вещах вроде деталей
внешности полурослика или подробностей его поимки. Первый отвечал
точно и кратко, как всегда, но по его лицу продолжала блуждать
такая необычайно благодушная улыбка, что в конце концов Гортхауэр
разозлился.
- Да что с тобой? – раздраженно
поинтересовался он. – Что ты сияешь, как именинник?
Назгул вздрогнул и попытался нахмуриться, но
ничего не вышло.
- Шеф, - виновато сказал он, - это все
полурослик. На него как посмотришь – невозможно не улыбаться.
Извините, шеф…
Гортхауэр сменил гнев на милость так же
неожиданно, как и вышел из себя.
- Невозможно, говоришь? Ну тогда давай веди
его сюда, попробуем его чары на мне, - и тут Майя тоже улыбнулся,
к немалому удивлению своего заместителя.
Ангмарец вышел в приемную и привычно поднял
на руки безмятежно глазевшего по сторонам Смеагорла. Понизив
голос, назгул кратко проинструктировал его:
- Сейчас с тобой будет говорить Владыка
Саурон. Не бойся, если ты будешь честно отвечать на его вопросы,
то с тобой все будет в порядке. Правда, Владыка вспыльчив, так что
постарайся не злить его.
- Слушай, а зачем вообще все это – вопросы
какие-то? Зачем я Саурону сдался? – похоже, после кирит-унгольской
переделки Смеагорл уверовал в то, что ничего плохого с ним больше
случиться не может, и окончательно обнаглел.
Ангмарец предпочел не развивать тему.
- Владыка сам тебе все скажет, - буркнул он и
толкнул тяжелую черную дверь.
Все дальнейшие события развивались настолько
быстро и сумбурно, что назгул потом так и не смог восстановить для
себя полную картину произошедшего. Вроде бы стоявший посреди
комнаты Майя обернулся на звук открывшейся двери, и в тот же
момент Смеагорл истошно закричал:
- Терн, Терн! – и рванулся из рук Первого с
такой силой, что тот не смог удержать выглядевшего таким хрупким
малыша. Потом, кажется, полурослик бегом бросился к Саурону, но,
естественно, забыл про свою подвернутую ногу и, зашипев сквозь
зубы от боли, упал на колени. Дальше – Ангмарец не верил своим
глазам – Владыка метнулся к упавшему так стремительно, что только
ветер свистнул в складках плаща, подхватил Смеагорла на руки, и
тот немедленного обнял его за шею, продолжая повторять то же самое
непонятное слово:
- Терн, Терн, наконец-то…
Назгул мельком взглянул в лицо своего босса и
перестал дышать – Гортхауэр был бледен как полотно, нижняя губа
крепко закушена, а на щеках блестели самые настоящие слезы. За
многие сотни лет своей службы Первый ни разу не видел Майя
плачущим и не верил даже в принципиальную возможность такого, так
что сейчас ему оставалось только усомниться в собственном душевном
здоровье и признать происходящее галлюцинацией.
Галлюцинация, впрочем, была хоть и бредовой,
но ужасающе четкой – вот безумный полурослик гладит босса по
голове и шепчет «Не плачь», а тот, не открывая взгляда от
Смеагорла, повторяет: «Ты вернулся… вернулся…» Потом Владыка
называет малыша каким-то странным коротким именем, на что тот
удивленно качает головой и недоумевающе переспрашивает: «Что ты
сказал?» Тут лицо Саурона становится совершенно по-детски
растерянным, он долго молчит и смотрит на Смеагорла так, словно
только что проснулся, а потом шепчет: «Мне все равно… Я больше не
могу…» и еще крепче прижимает его к себе, как будто боится, что
кто-нибудь отнимет полурослика у него…
Только тут до Ангмарца дошло, что ему следует
делать. Он повернулся и очень тихо вышел, аккуратно притворив за
собой дверь.
Опустившись на банкетку в приемной, он крепко
взялся руками за голову, повторяя таким образом любимый жест
своего шефа. Мысли прыгали, как весенние зайцы на полянке, но
самой четкой из них была одна – веселая, хотя и несколько
истеричная: «Ну и наведет же нам шухеру этот полурослик!»
* * *
Поздно ночью Гортхауэр вышел на широкую
террасу и с удовольствием подставил горящее лицо прохладному
ветру. Смеагорл к тому времени уже давно спал мертвым сном
вымотанного до предела человека в просторной постели Майя (никаких
грязных инсинуаций – просто комнату для неожиданного гостя еще не
успели приготовить, а сам Гортхауэр спал хорошо если раз в пару
лет).
Хозяин Барад-Дура облокотился на каменный
парапет, закрыл глаза и сосредоточился, выходя на связь с
драконами. Обычно капризные золотые бестии на этот раз
откликнулись мгновенно: два сияющих видения появились перед его
внутренним взглядом, и тихие, насмешливые голоса в унисон
произнесли:
- Привет.
У Гортхауэра не было сил сердиться. Негромким
усталым голосом он спросил:
- Это и есть ваш подарок?
- Да, - со смехом ответили драконы. – Тебе
понравилось?
Гортхауэр не ответил; помолчав немного, он
спросил сам:
- Кто он?
- Как это «кто»? – драконы не умеют пожимать
плечами, но в их голосах отчетливо слышалось насмешливое
недоумение. – Ты же сам знаешь – это полурослик Смеагорл из
Ирисной Низины.
- Почему у полурослика его лицо? –
нетерпеливо перебил Гортхауэр. – Что это значит?
- Ты хочешь знать слишком много… - лениво
откликнулся один из драконов. – Какая тебе разница?
- Хорошо, - Майя изо всех сил старался
держать себя в руках. – Но если это полурослик, откуда он знает
меня? И почему он назвал меня так?
- А, ну это просто, - кто бы подумал, что
драконы умеют пренебрежительно дергать хвостом, совсем как кошки?
– Мы говорили с ним через твое кольцо, пока он сидел в пещере…
говорили. Естественно, от твоего имени. Ну, показать ему твое лицо
было совсем не трудно, сам понимаешь. А что до имени… мы старались
изо всех сил, но хоббичья фонетика – это что-то! Правильно
произнести «таирни» он так и не смог, пришлось остановиться на
этой собачьей кличке «Терн»… Но ведь ты услышал правильно, да?
Больше вспыльчивый Майя сдерживаться не мог.
- И что же вы говорили ему от моего имени?! –
заорал он, судорожно сжимая кулаки.
- Как что? Чистую правду… - один из драконов
лукаво подмигнул зеленым глазом. – Что ты любишь и ждешь его, что
искать тебя надо на юге… ну этого, правда, мы в открытую ему не
говорили – просто показывали ему направление…
На несколько секунд Гортхауэр лишился дара
речи. Страшные проклятия обирались в его голове грозовыми тучами,
но произнести в конце концов он смог только одно слово:
- Что?!
- Чистую правду, - с удовольствием повторил
дракон. – Ты же сам это знаешь. И то, что не отпустишь больше его
от себя. И то, что будешь изводиться из-за его внешности, но ни
словом не обмолвишься о своих сомнениях, потому что не захочешь
огорчать его. И то, что будешь выполнять все его желания, и то,
что никого ближе его не будет для тебя во всем Барад-Дуре. Ведь
правильно?
С каждым словом Гортхауэр только кивал
беспомощно, не в силах ни возразить, ни согласиться более явно.
Весь его запал погас так же быстро, как и загорелся; дослушав до
конца, он какое-то время стоял неподвижно, словно ожидая
продолжения, а потом сел прямо на каменные плиты террасы и
заплакал во второй раз за этот день.
- Что же мне делать? – бормотал он сквозь
слезы. – За что вы так поступили со мной? Это жестокий подарок… Вы
не думали о том, каково мне будет каждый день видеть его лицо и
знать, что это не он? Почему вы выбрали именно меня жертвой своей
непонятной игры? Почему вам нужно было взять самое больное, самое
драгоценное во мне и посмеяться над ним так изощренно? Для вас это
шутка, но для меня это целая жизнь… - он не сдерживал слез,
по-детски размазывая их по щекам. Владыка Саурон исчез, теперь это
был просто таирни Ортхэннэр, совсем такой же, как шесть
тысяч лет назад, снова бессильный перед своей любовью и горем,
задающий бесполезные вопросы равнодушной судьбе и не находящий
ответа…
Впрочем, драконы не были такими уж
бессердечными. Золотые крылья, оказавшиеся удивительно мягкими,
накрыли вздрагивающие плечи Гортхауэра, и тихий голос сочувственно
произнес:
- Не надо злиться на нас, Ортхэннэр. Это не
просто игра, ты потом увидишь сам. Так надо, и ты еще будешь
благодарен нам за этот подарок. Подожди немного… все будет хорошо.
Простые слова утешения подействовали.
Гортхауэр вытер слезы и невольно улыбнулся, снова вспоминая
удивительное лицо Смеагорла.
* * *
Больше Гортхауэр не задавал себе
бессмысленных вопросов – он принял неожиданный «подарок» всем
сердцем. Он перестал искать сходство и различие – и такая знакомая
прихрамывающая походка Смеагорла, и его непривычная орочья улыбка
стали равно дороги ему; глядя на полурослика, Гортхауэр
чувствовал, что его жизнь наполняется… если не смыслом, то
счастьем.
Смеагорл был счастлив еще больше – он-то с
самого начала не задавал себе никаких глупых вопросов. Впервые за
всю его жизнь у него был настоящий дом, были друзья и был человек,
которого он любил. Чего же еще желать?
Как только Смеагорл окончательно освоился
на новом месте, он заявил, что не желает даром есть свой хлеб.
Несмотря на уговоры Гортхауэра, он педантично обошел весь
Барад-Дур от хлебопекарен до оружейных мастерских и в конце концов
остановился на любимом и привычном деле – рыбной ловле. И хоть
темноводный быстрый Барад ничем не напоминал его родную Оболонь,
каждое утро, еще до рассвета он сталкивал с берега узкую вертлявую
лодку и к полудню торжественно тащил корзины с рыбой на дворцовую
кухню. Страшно огорчало его то, что Майя не нуждался в пище, но
Гортхауэр, видя его старания, иногда пробовал что-нибудь из улова
и неизменно восхищался.
Если бы бабка Мальва, пятьсот лет как
покойная, увидела бы сейчас своего внука, она бы его не узнала.
Внешне Смеагорл не изменился – он по-прежнему выглядел подростком
лет шестнадцати – но характер его изменился разительно. От
угрюмого, молчаливого, всегда настороженного парня не осталось и
следа – все радостное и открытое в его душе теперь проснулось и
щедрым потоком изливалось на окружающих. Барад-Дур, следуя заветам
Аст Ахэ, был братством, где все хорошо относились друг к другу, но
полурослик за неимоверно короткое время стал не просто другом, а
всеобщим любимцем. Все в нем души не чаяли – от поварих на кухне,
пичкавших «тощенького» самыми лакомыми кусочками, до невозмутимых
назгулов, которые даже в самый разгар дел находили время, чтобы
покатать восторженно вопящего полурослика на своих «мышках».
«Мышки», кстати, тоже у него из рук ели, хотя обычно любой чужак,
приблизившийся к ним на непочтительное расстояние, считался
счастливчиком, если отделывался всего-навсего откушенной
конечностью.
То, из-за чего Смеагорл стал изгоем в своей
семье – его внешность и незаконное происхождение – теперь не
играло никакой роли. В Барад-Дуре были живые всех кровей: орки
разных родов и племен, кряжистые горные тролли, немногочисленные
эльфы из Авари и, конечно же, люди – от флегматичных северян со
словно присыпанными снегом волосами до низкорослых истерлингов,
смуглых кхандцев и вовсе черных как сажа южных харадримов. Друг
друга уважали не за цвет кожи и рост, а за характер, и Смеагорл ни
разу не почувствовал себя чужаком.
Если уж и обычные люди были рады обществу
полурослика, то Гортхауэр баловал его безмерно. Если бы Смеагорл
захотел личный золотой дворец, его бы, без сомнения, построили в
кратчайшие сроки. Но он никогда не злоупотреблял своим положением:
единственным, что он попросил у Майя, было разрешение отправиться
в путешествие по Мордору, чтобы получше узнать ставшую ему родной
страну. Гортхауэр отпустил – и два месяца, пока его не было,
страдал невыносимо. Смеагорл же вернулся неимоверно счастливым,
привез чуть ли не воз сувениров всему замку и на протяжении недели
закрывал рот только во сне, рассказывая о своих похождениях.
После этого путешествия полурослик стал
талисманом не только Барад-Дура, но и всей страны. Подарки ему
слали постоянно и отовсюду – от кувшинов со сладким южным вином,
которое он особенно любил, до золотых украшений, которые он носил
с великолепным презрением к предрассудкам. Однажды он вообще чуть
не довел Гортхауэра до истерики, появившись у него в рабочем
кабинете в полной форме кирит-унгольских пограничников со всеми
полагающимися эмблемами, нашивками и значками.
- Откуда это? – только и смог выговорить
Майя.
- Шаграт с Горбагом подарили. За Уфтака
извинялись, - несколько смущенно объяснил Смеагорл. – Сказали, я
теперь почетный член отряда. Здорово, да?
Виртуозным, отточенным до малейших деталей
жестом Гортхауэр взялся за голову.
А однажды произошел случай, после которого
Майя окончательно понял, что не отпустит полурослика от себя до
скончания веков.
В замке был зал, стены которого от пола до
потолка были зеркальными. Никто уже толком не помнил, для чего так
сделали, и залом почти никогда не пользовались – разве что во
время больших праздников, когда гости не умещались в парадных
помещениях. Неугомонный Смеагорл как-то забрел и туда, и
Зеркальная комната просто заворожила его. Никогда раньше не
видевший своего отражения иначе чем в зеленых водах Оболони, он
смотрелся в зеркало часами с жадным любопытством, разглядывая
себя, как незнакомца. Гортхауэр посмеивался над этим, но не
возражал.
Как-то раз жаркой послеполуденной порой Майя
шел по коридору мимо Зеркального зала и вдруг услышал музыку.
Заинтригованный, он остановился и осторожно заглянул внутрь,
оставаясь в тени, чтобы его не было видно. Окна были широко
распахнуты, в них врывалась харадская песня, а посреди комнаты
танцевал Смеагорл. В такт ритмичным ударам барабанов его тело
двигалось то завораживающе грациозно, то нарочито резко, взлетали
над плечами белые волосы, глаза горели счастливым и тревожным
огнем. В бесчисленных зеркалах десятки отражений повторяли каждое
его движение – от красоты происходящего захватывало дух.
Гортхауэр прислушался к азартной, наполненной
выкриками и смачными звуками поцелуев песне и покраснел: как
хорошо, что Смеагорл не знал харадского!
А танец продолжался – босые ноги переступали
по полу мягко и бесшумно, Смеагорл растворялся в музыке, двигаясь
то почти томно, то решительно, как в бою... Сладкая боль наполняла
сердце Гортхауэра; если бы он не стеснялся, то сам вышел бы
танцевать.
Песня смолкла, оборвавшись на торжествующем
громком выкрике. Смеагорл остановился, глубоко вздохнул. Потом
подошел к окну, высунулся наружу и помахал рукой:
- Спасибо, ребята! С меня причитается!
Гортхауэр неловко пошевелился, и его плащ
предательски зашуршал. Полурослик резко обернулся, но выражение
испуга в его глазах сразу же сменилось смущением и радостью.
Неслышными шагами он подбежал к Гортхауэру и обнял его, уткнувшись
головой ему в живот. Майя ласково погладил его по влажному от пота
плечу.
- Отлично танцуешь! – искренне сказал он.
* * *
Конечно же, жизнь их состояла не из одних
развлечений – много приходилось и работать. Наверное, со стороны
их совещания выглядели очень забавно: сидят девять назгулов
достаточно зловещего вида, не менее внушительный Майя – и все
смотрят в рот коротышке трех футов роста, непринужденно сидящему
на краю стола в одних шортах и вертящему на пальце аляповатый
массивный перстень. Впрочем, как смешно это ни смотрелось, пользы
от рассказов Смеагорла было очень много. Получив в свое
распоряжение ключевое имя – Бильбо Бэггинс – отряд разведчиков
достаточно быстро восстановил все недостающие звенья цепочки и
прояснил ситуацию с кольцом.
История, однако, выходила крайне странная.
Гортхауэр недоумевал – похоже, на полуросликов кольцо или не
влияло совсем, или влияло совершенно иначе, чем на другие живые
существа. Этот самый Бильбо Бэггинс после памятной войны в
Эсгароте не только не устроил даже ни одной соседской склоки, но и
более того – добровольно передал кольцо своему племяннику Фродо, а
сам отправился в Дольн, где, по слухам, посвящал все свое время
переводам с эльфийского. Таким образом, за судьбу этого теперь уже
бывшего кольценосца опасаться не приходилось.
Гораздо хуже было то, что пресловутый Олорин
продолжал регулярно наведываться в Шир к Фродо Бэггинсу, а значит,
наверняка интересовался кольцом и строил на него свои планы.
Разведчики доносили, что Фродо Бэггинс – большой друг Олорина,
слушается его во всем и большой помехой в случае чего не станет;
кольцо же в руках Майя было полной неизвестностью – что выкинет
Олорин, невозможно было даже предположить.
Несколько месяцев прошло в мрачном
ничегонеделании и разного рода догадках – но следующая порция
новостей просто потрясла их.
Сведения были так важны, что их не доверили
бумаге – посланец приехал сам. Отто Лякошель-Бэггинс, дальний
родственник Бильбо и Фродо и опытнейший разведчик, принес известия
настолько абсурдные, что в них не хотелось и верить. Тем не менее,
его слова были абсолютной правдой.
Подслушав один из разговоров Фродо и Олорина,
Отто стал обладателем следующей информации. Параноик Олорин
совершенно уверен, что кольцо есть средоточие власти злобного
Саурона над миром (на чем базировалось это утверждение –
неизвестно). Злобный Саурон желает во что бы то ни стало вернуть
кольцо себе – тут умный Майя правильно оценил деятельность
Гортхауэра. Злобного Саурона надо опередить, поэтому несчастный
Фродо Бэггинс избран (держитесь крепче!) отнести кольцо в Мордор и
сбросить его в Ородруин, где оно и сгинет вместе с чародейской
властью злобного Саурона, после чего на земле воцарятся мир и
благоденствие.
Если бы кому-нибудь пришло в голову изваять
наиболее правдивую статую Гортхауэра, это был бы Гортхауэр,
Схватившийся За Голову.
Ничего более абсурдного нельзя было и
придумать – выполнять его заветное желание, считая при этом, что
ведут его к полному уничтожению! Гортхауэр чувствовал, что у него
ум за разум заходит от попыток понять безумную логику Олорина и
его соратников – полуэльфа Элронда и охотника Арагорна, имевшего
некую толику нуменорской крови и считавшему себя на этом основании
законным наследником гондорского престола. При иных
обстоятельствах Гортхауэру бы дела не было до этой сумасшедшей
компании, но на кон была поставлена действительно опасная вещь,
так что приходилось относиться серьезно даже к самым шизоидным
типам.
- Какие есть соображения? – мрачно спросил
Майя, но Отто прервал его:
- У меня еще не все. Гэндальф – Олорин то
есть – в курсе начет Смеагорла и успел рассказать о нем Фродо. По
его словам, это мерзкая тварь (извини, пожалуйста, я просто
цитирую), одержимая страстью найти кольцо и завладеть им. Фродо
весьма напуган. Он вообще парень довольно трусливый, а эти
рассказы вконец его застращали.
- Так... – протянул Гортхауэр. – Час от часу
не легче. Ну что, какие будут предложения?
Предложение, высказанное Седьмым – раз уж все
так удачно складывается, оставить их в покое и пусть приходят,
будут дорогими гостями – после некоторых колебаний отвергли.
Дорога дальняя, полурослик трусливый, домашнего воспитания –
ограбит его какой-нибудь лихой молодец, и ищи потом кольцо по
всему Средиземью.
Предложение Ангмарца – ограбить Фродо
Бэггинса по-тихому и быстро отправиться домой с трофеем –
обсуждали несколько дольше, но в конце концов тоже отклонили.
Олорин умен, он быстро поймет, кто совершил грабеж. А поскольку в
его сдвинутом сознании накрепко забито, что злобный Саурон может
использовать кольцо только для злодейских целей, то на волне
всеобщей паники он не преминет развязать войну против Мордора,
благо знакомств среди сильных мира сего у него хватает. Война же –
дело последнее, на это нельзя идти без крайней необходимости.
Некоторое время все угрюмо молчали.
Неожиданно тишину нарушил Смеагорл, и от его слов все вздрогнули.
- У меня есть план, - уверенно сказал он. –
Кажется, довольно неплохой. Я стану проводником Фродо.
У собрания просто челюсти отвисли, а он
продолжал как ни в чем не бывало:
- Смотрите. В принципе, как человек, который
доставит кольцо к Ородруину, Фродо нас вполне устраивает,
достаточно оградить его от двух бед – чтобы никто у него это
кольцо не отобрал и чтобы он сам над ним не рехнулся. Обеих этих
неприятностей можно будет избежать, если с ним пойдет кто-то из
наших. Предлагаю себя по следующим причинам: во-первых, Фродо,
хоть и заочно, меня знает. Знает и считает повернутым на кольце
безумцем. Поэтому я не вызову подозрения – с какой это радости мне
с ними идти – и кроме того, смогу время от времени демонстрировать
признаки своей одержимости, чтобы бедняга воочию видел, что кольцо
делает с людьми, и держал себя в руках.
Смеагорл не удержался и хихикнул.
- Насчет же опасности постороннего
вмешательства – за нами может идти небольшой отряд, при
необходимости я издаю пронзительный свист, и ребята решают все
возникшие проблемы. Конечно, будут всякие непредвиденные
обстоятельства, но у меня есть большой козырь – мы с Терном
общаемся мысленно напрямую, без всяких колец и палантиров. Верно?
Гортхауэр даже поморщиться от недопустимой на
совете фамильярности забыл – так здорово выглядел этот план. Но
лучшая защита – это нападение, и на новорожденную идею сразу же
набросились назгулы.
- Как ты станешь проводником Фродо, если ты
простой полурослик, никогда не бывавший в Мордоре?
- А я там был. Страшный Саурон схватил меня и
пытал, чтобы я выдал все, что знаю про кольцо. Потом меня
отпустили, чтобы я добыл кольцо для Саурона, но я хитрый – я найду
мое сокровище и заберу его себе!
Гортхауэр заскрежетал зубами.
- А если Фродо откажется взять тебя
проводником?
- Мне никто не мешает идти рядом с ним тайно.
Кроме того, я не вижу, с чего бы ему отказываться – из их компании
я, как-никак, единственный знаток Мордора.
- Как и когда ты планируешь присоединиться к
нему?
- Скорее всего, сначала пойду отдельно,
всячески давая понять, что слежу за ним. А для того, чтобы
объявиться, выберу удобный момент – думаю, их немало будет.
- Фродо наверняка пойдет не один. Олорин,
Элронд, этот Арагорн, может, будет еще кто-нибудь – что ты будешь
делать с ними?
- Перед ними надо засветиться. Пусть все
знают, что есть такой мерзкий Горлум, который побывал в Мордоре и
ищет свое кольцо. Поэтому мне надо будет поторопиться и как
следует разрекламировать себя, пока они не двинулись.
На этом фантазия назгулов истощилась и они
умолкли, выжидательно глядя на Гортхауэра. Тот тоже не мог
произнести ни слова – план был превосходным, возражений у него не
было, кроме одного: он очень не хотел отпускать Смеагорла
от себя. Помолчав, он задал один-единственный вопрос:
- Зачем тебе все это?
Смеагорл ответил очень серьезно:
- Мне это нужно. Не спрашивай, зачем –
считай, что это предчувствие.
* * *
Смеагорла провожали всем Барад-Дуром чуть ли
не со слезами. Все-таки, как ни крути, задание было долгое и
опасное – кто знает, что может случиться в дороге? Пожалуй, даже
самому Гортхауэру никогда не задавали такого пира, какой устроили
полурослику сердобольные стряпухи...
Майя готовить не умел: он отсылал со
Смеагорлом самое дорогое – всех девятерых назгулов. На вопрос:
«Зачем столько?» отвечал хмуро:
- Прикроют тебя в случае чего... да и «мышки»
у них быстрые, если надо куда доставить...
В день прощания Майя ходил сам не свой,
бормотал себе под нос что-то не слишком цензурное, натыкался на
предметы. В конце концов не утерпел, вызвал Смеагорла на
инструктаж.
- Не рискуй, не подставляйся, - говорил
безнадежно. – Чуть что, сразу связывайся. Помни, что ребята тебя
страхуют, не стесняйся звать их, если что... Смеагорл, ты для меня
важнее, чем все кольца на свете, береги себя – хотя бы ради
меня...
- Не бойся, Терн, - Смеагорл успокаивающе
положил ладонь на его руку. – Я буду очень осторожен, со мной все
будет в порядке. Я ведь тоже хочу вернуться к тебе...
Улыбнулся, обнял крепко и вышел. Эру Единый,
хоть в петлю...
В течение следующих полутора лет Смеагорл
общался с Гортхауэром только мысленно. Передавать мысли на
расстоянии не так просто, поэтому часто его сообщения походили на
краткие телеграммы, и только когда полурослик хорошо высыпался и
был сыт, они могли болтать часами.
11 ноября 3017.
- Началось, Терн, началось! Меня поймал
Арагорн!
- Ну что ты мне жилы тянешь? Рассказывай!
- Да я за этим «знаменитым охотником» три дня
бегал, прежде чем он соизволил меня заметить. В конце концов
просто уселся внаглую на берегу ручья и стал ловить рыбу. Он идет
– земля дрожит, птицы на милю вокруг разлетаются. «Ты, - говорит,
- Горлум?» «Ну, я», - отвечаю. И тут эта скотина мне кидает удавку
на шею. Я бы, конечно, двести раз увернулся, но работа есть
работа. Сделал вид, что пойман. Идем на север вдоль Эмин-Майл.
Сволочь этот Арагорн, каких поискать. Держит на веревке и
обращается исключительно в повелительном наклонении.
30 ноября 3017.
- Терн, а мы мимо Дол-Гулдура идем! Между
прочим, ты обещал сюда со мной съездить, когда все закончится, ты
не забыл?
Был бы Гортхауэр христианином – перекрестился
бы.
31 декабря 3017.
Привет. С Новым годом, Терн. Мы, между
прочим, в гостях у Трандуила, это такой эльф. Ты знаешь, лесные
эльфы такие забавные, совершенно на наших не похожи. По-моему,
жуткие зануды. Видел бы ты, как они ходят – словно оглоблю
проглотили... Как ко мне относятся? Ну я же разыгрываю дикого
страшного Горлума... Понятно, как относятся. Чувствую, скоро детей
начнут приводить на меня смотреть. Кстати, говорят, что сюда едет
Олорин.
Да, и вот еще... Я тут подумал – какая-то
речь у меня слишком культурная, надо поработать над образом.
12 января 3018.
- Сегодня имел четырехчасовую беседу с
Олорином. Е-мое, я наивно надеялся, что все Майяр похожи на
тебя... Как же я ошибался! Вот уж действительно, если человек
вобьет себе что в голову, то от своей идеи ни за что не
отступится. По-моему, он зациклен на кольце еще больше, чем мой
сценический образ. Эру Единый, что я ему плел! Надеюсь, ты
когда-нибудь сможешь меня простить. Детальное описание пыток,
которым ты меня подвергал, кошмарные твари Барад-Дура... передай
всем нашим, что я перед ними тоже ужасно извиняюсь! Моя неутолимая
страсть к кольцу... короче, все по полной программе. А лексика! Не
зря я столько тренировался. Вот послушай: «Мерз-с-ский, грязный
Саурон делал нам больно острым железом, моя прелесть!» Главное
было не заржать.
Олорин был очень впечатлен. В конце беседы
даже пожалел меня. Сказал, что я несчастное создание, пострадавшее
от Саурона, и что если бы у него была возможность, он бы
постарался вывести меня к свету. Терн, ты чего всхлипываешь? А,
это ты так смеешься?
19 июня 3018.
- Терн, меня все достало. Мне надоели эти
эльфы, брезгливо шарахающиеся от меня. Надоело спать на дереве,
изображая тупого дикаря. Надоели эти дурацкие лепешки – ты не
поверишь, но я уже полгода не ел нормальной рыбы! Кроме того, я
так понял, что на осень назначено выступление бедняги Фродо в
Мордор. Пожалуй, пора мне рвать когти. Скажи ребятам, чтобы
организовали показательный набег орков на Трандуилово захолустье,
хорошо? Под шумок я смоюсь и буду выбирать хорошее местечко, чтобы
шпионить за Фродо сотоварищи. Держи меня в курсе насчет его
передвижений, договорились?
16 июля 3018.
- Между прочим, если ты еще не знал, Олорин
схлестнулся с Курумо... я знаю, что ты слышать про него не можешь,
но в данный момент Олорин находится в плену в Ортханке. Откуда
знаю? Птичка начирикала... Я, конечно, не Радагаст, но ко мне тоже
зверюшки положительно относятся. Советую тебе узнать, в чем дело.
Может быть, они обратно договорятся и у тебя за спиной
какие-нибудь пакости начнут делать. А я по твоему совету
отправляюсь в Морию. Ностальгия у меня, знаешь ли, по родным
пещерам. Буду отъедаться рыбой и ждать уважаемых кольценосцев.
8 августа 3018.
- Как же хорошо в Мории, если бы ты знал!
Просто как домой вернулся. Хотелось бы мне, чтобы ты был здесь –
мы бы славно с тобой погуляли. Да, самое главное – я познакомился
с Ахэрэ! Это было что-то совершенно потрясающее – не знаю уж, за
кого он меня принял, но встретил так, как, наверное, только тебя
бы встречал. Хорошо, я вовремя вспомнил, что не следует называть
его балрогом. Откуда я это знаю? Терн, да ты же сам мне говорил!
23 сентября 3018.
- Фродо ушел? Вот, блин, скорый... Ну да,
Олорин тоже говорил, что осенью. Ну что, Терн, как мне
действовать, что слышно про его передвижения? На восток... ну
правильно. Брыль, Амон-Сул, дальше непонятно. Знаешь, что я думаю?
А пусть назгулы его попугают немного. Пусть быстрее едет, а то сил
нет уже его ждать. Опять же, собраннее будет, пусть знает, что
слуги злобного Саурона ловят каждый его шаг!
Терн, да не обижайся ты. Уже и пошутить
нельзя.
6 октября 3018.
Из сообщения Ангмарца:
- Шеф, у нас проблемы. Да, докладываю: в
Брыле мы произвели крупный переполох. Фродо со своими товарищами
удирал оттуда на всех парах. С ними Арагорн; по имеющейся
информации, скорее всего, идут в Дольн. Похоже, там будет большой
совет – туда из Ортханка уже направился Олорин.
- Что за проблемы?
- Шеф... Я сам не знаю, как так вышло.
Сегодня ночью мы патрулировали окрестности Амон-Сула, где ночевали
полурослики с Арагорном, и Второй случайно показался им на глаза.
Они подняли панику, стали кидаться на нас... короче, в порядке
самообороны мне пришлось ранить Фродо.
- Он жив?
- Жив-здоров... если только сам себя не
накрутит насчет «моргульских лезвий» и прочего. Рана пустяковая,
просто царапина. Какие будут дальнейшие указания?
- Возвращайтесь в Барад-Дур пока. Дальше
посмотрим по обстановке. А что до Фродо... жалко, конечно, но за
битого двух небитых дают. Осторожнее будет.
30 ноября 3018.
- Терн, что слыхать? Где там этот треклятый
Фродо? Я выиграл у Ахэрэ в карты улов рыбы в Морийском Рву на
триста лет вперед, еще немного – и он проиграет мне свой бич...
13 января 3019.
- О да, Терн, пошла потеха! Что же ты мне не
сказал, что их будет так много? Вот это команда... Ну, Олорина,
Арагорна и Леголаса я уже знаю. Леголас, кстати, не очень приятный
товарищ, весь в отца. Я помню, как он приходил на меня глазеть,
когда я сидел на дереве, изображая сумасшедшего дикаря... Между
прочим, кидал в меня шишками. Ну да ладно. Фродо, по-моему,
славный парень, только очень задерганный. Зато друзья у него
отличные, я бы сам от таких не отказался. Особенно Сэм:
кремень-парень! Гимли забавный: я никогда раньше не видел гномов –
смешной народец. Но вот за кем надо точно присматривать – так это
за Боромиром. У него глаза маньяка – по-моему, он имеет виды на
кольцо. А что до пути... как-то слишком весело они идут. Может,
организуем еще одну стычку с орками – для наглядности?
Кстати, не могу не пожаловаться. Зачем убили
Хрящелапого? Опять же, я не Радагаст, но это существо никому зла
не хотело. Сидел в озере, никого не трогал, тут стали кидать
камни, палки, факелы... Только вылез – порубили в капусту.
По-моему, это жестоко.
15 января 3019.
- Терн, почему ты меня не предупредил? Ведь
это была твоя идея стравить Ахэрэ с Олорином, признайся! Отряд
исключительно перепуган, теперь идут в повышенном темпе, как
миленькие. Фродо жалко – слезами обливается, бедняга... Кто бы
рассказал ему, что Майяр бессмертны?
14 февраля 3019.
- Терн, и не проси. Больше я в эти
эльфийские селения ни ногой. Да что там такого серьезного может
произойти? Наверняка какой-нибудь мудрый эльф прорицает им судьбу,
а они слушают. Я лучше тут, на бережку, подожду. Елки зеленые,
скоро Андуин! Родные места, можно сказать.
25 февраля 3019.
- Дело плохо, Терн, слышишь меня? Дело плохо!
Как я и ожидал, Боромир взбесился. Попытался отнять кольцо у Фродо,
тот надел его и убежал. Потом к нему присоединился Сэм, и они
вместе уплыли вниз по Андуину. Здесь все в панике, ищут их,
Боромир вообще в истерике. Как ты думаешь, что делать?
Я тоже считаю, что мне стоит идти за Фродо.
Как-никак, он главный. Тогда улаживание дел с остальным отрядом я
оставляю тебе, ладно?
26 февраля 3019.
- Ух, ну и вымотался я сегодня... Эти
самоубийцы Фродо и Сэм словно нарочно идут самыми неудобными
путями. Между прочим, с тебя причитается какой-нибудь санаторий: я
сорвался со скалы и зверски отбил себе спину. Ладно, когда все
кончится, поедем с тобой на Нурнон...
- Так ты же в Дол-Гулдур хотел!
- Это само собой... Ну да ладно. Честное
слово, меня надо в театре показывать, я заслужил! Какой я сыграл
им спектакль, ты бы видел – скрюченные пальцы, жадно тянущиеся к
кольцу, неразборчивое шипение, ужас перед Страшным Властелином
Мордора, наконец торжественная клятва верности – и в очередной раз
сидеть ночь на веревке, как будто эльфов мне было мало! Но Фродо с
Сэмом верят в мою легенду безоговорочно. Хорошие парни, жалко мне
их... И что за несчастливая судьба с кольцом этим мотаться?
1 марта 3019.
- Нет, ну серьезно, мне жалко Фродо. На него
кольцо действует, это точно. У него глаза совсем больные, и
шатается он на ходу, как от ветра. А если он в болоте потонет? Мне
на совести такого не надо. Может быть, что-нибудь можно
предпринять?
3 марта 3019.
- Географию в Шире, похоже, совсем не учат.
Фродо собирается идти к Мораннону. От него же до Ородруина
шестьдесят миль сплошной пустыни, что мы там пить будем? Терн,
будь так добр, выставь на ворота Мораннона побольше народу –
может, это его напугает и он согласится идти короткой дорогой?
6 марта 3019.
- Ура! Идем родными местами вдоль Стен
Мордора. До чего же я люблю Итилиен! Да и Фродо немножко
приободрился. Сэм готовит ему каких-то кроликов. Чуть не умер со
смеху, на голубом глазу выясняя у него, что такое картошка.
7 марта 3019.
- Фарамир – сволочь!!!
11 марта 3019.
- Ну вот и все. Считай, мы дома. Терн, если б
ты знал, как я по тебе соскучился... Почти полтора года – я так
хочу домой! И к тебе.
12 марта 3019.
- Черт, черт, черт!!! Нет, все-таки я не
Радагаст... Подкармливал же эту тварь, за ушком чесал, чуть ли не
колыбельные ей пел... Но Шелоб, похоже, все до лампочки. Она
умудрилась цапнуть Фродо – не насмерть, но Сэм запаниковал, снял с
него кольцо и пустился в неизвестном направлении. Сомневаюсь, что
этот парень способен в одиночку найти не то что Ородруин, а и
собственную задницу. Кроме шуток, Терн, мне нужна помощь.
13 марта 3019.
(В Кирит-Унголе).
- Шаграт! Горбаг! Привет, ребята! Сколько
лет... Привет, Викхук! Ох ты мне, да ты теперь командиром
заделался? Ну, давай пять, поздравляю, с меня полбанки.
Ребята, если серьезно, мне нужна помощь. Там
на тропе лежит парень, которого цапнула Шелоб, его в санчасть
нужно срочно. Пошлите за ним кого-нибудь.
(Через час).
- Вот спасибо! Теперь помогите мне еще в
одном деле. Друг этого укушенного там за воротами шляется и боится
за товарищем идти, потому что уверен, что здесь бродят толпы
злобных орков, которые порежут его на вермишель, как только он
сюда сунется. Поэтому нам нужно будет устроить небольшую
инсценировку... Викхук, инсценировка – это вроде игры такой, не
смотри на меня так! Короче, объясняю задание: два отряда
поссорились и перебили друг друга насмерть. Что значит – «мы же не
идиоты»? Вы злобные орки, по крайней мере, на ближайший час, так
что занимайте места согласно купленным билетам. Отличная картинка
получилась!
Ох... Кого же я вижу? Ангмарец, черт возьми,
сто лет тебя не видел! Как дела твои? В Гондор посылают устрашать?
Да, не особо приятно... Ну да ничего, все скоро кончится, кони
мои, вон, в башне песни поют, скоро дальше двинемся. Осталось-то
всего ничего. Пиво? Соблазняешь ты меня... Ну хорошо. Давай по
маленькой, пока эти молодцы вниз дорогу найдут.
18 марта 3019.
- С одной стороны, все хорошо – Фродо и Сэм
запуганы до такой степени, что никаких крамольных мыслей себе не
позволяют. Нести кольцо к Ородруину, и все дела. Но хватает и
дурного. Во-первых, я опять на нелегальном положении как предатель
– ну да, они уверены, что Шелоб я на них науськал. Прячусь в
каких-то идиотских кустах, продвигаюсь перебежками... Но не в этом
дело. Бедняга Фродо измучен до последнего предела. У меня просто
сердце кровью обливается, когда я на него смотрю. Вот уж на кого
кольцо действительно влияет! Ему же потом всю жизнь придется
лечиться. Стараюсь, конечно, как могу. На привалах чуть ли не
носом Сэма в ручьи тычу, подбрасываю лепешки эти эльфийские в их
сумки (спасибо, служба доставки, что бы я без вас делал?)
Но дело плохо. Если так пойдет, то Фродо
придется к Ородруину на ручках нести. А что делать – понесем...
25 марта 3019, утро.
- Мы у подножия Ородруина. Сегодня Фродо не
смог встать, Сэм несет его на руках. Бедняга... Может,
действительно было бы правильнее отобрать у него кольцо где-нибудь
по дороге и не мучить несчастного парня зазря? Укус Шелоб – тоже
не мед с маслом, но кольцо, похоже, окончательно свело его с ума.
Он все время что-то бормочет себе под нос, порывается надеть
кольцо; глаза белые, как у уснувшей рыбы. Сэм молодец, я его все
больше уважаю. Я тут нечаянно съехал с осыпи прямо ему под ноги,
так этот воин на меня мечом замахнулся и много чего интересного
сказал про меня, мою покойную матушку и про тебя, Терн, кстати...
(Позже).
- Фродо идет к Саммат Наур – идет своими
ногами. Смотреть на него просто страшно – одна тень от человека
осталась.
... Терн, давай сюда быстро! И девятка пусть
сюда летит! Фродо, похоже, окончательно рехнулся, я один не
справлюсь!
* * *
Фродо стоял в опасной близости от расселины,
в которой полыхал огонь, и смотрел на нестерпимо блестевшее
кольцо. Сэм потерялся где-то в тени, да и неважно все было сейчас
– все, кроме кольца, ставшего центром вселенной. Сделать маленький
шаг вперед и уронить его в огненную пропасть – так просто, но руки
и ноги не слушаются, все затмевает одно-единственное желание –
надеть кольцо...
Под потолком пещеры засвистело, десять пятен
темноты, опустившись на землю, приобрели очертания людей в черных
плащах. Самый высокий из них шагнул вперед, громкий голос резко
приказал:
- Бросай!
Невозможно... Так же невозможно, как отрубить
себе руку... Все, что он может сейчас – или держать кольцо в
кулаке, или надеть его.
Медленно Фродо надел кольцо на палец.
Для Сэма он исчез, но десять человек в плащах
и Смеагорл видели все иначе – для них силуэт полурослика на фоне
языков пламени оставался таким же четким. Зачарованно глядя на
кольцо и опасно раскачиваясь на самом краю расселины, Фродо
бормотал: «Мое... Теперь оно мое...»
И тут Смеагорл ринулся вперед, сбивая Фродо с
ног, оттаскивая его как можно дальше от края пропасти. Сцепившиеся
противники покатились по камням. Смеагорл пытался сорвать кольцо с
пальца безумца, но тот так сжал кулаки, что это не представлялось
возможным. Где-то Смеагорл слышал, что сумасшедших отрезвляет
боль; это было жестоко, но Терну в свое время было так же больно
от меча Исилдура...
Лязгнули острые зубы; почувствовав боль,
Фродо рванулся что было сил – и Смеагорл, не удержавшись на краю
расщелины, начал медленно падать вниз, унося с собой кольцо и
откушенный средний палец Фродо.
Нечеловеческий крик взлетел к потолку пещеры.
Гортхауэр рвался к пропасти, бился в руках девятки с такой силой,
что его едва удерживали.
- Нет! Не надо!!!
Огромный язык пламени вымахнул из провала...
... и сложился в пару черных крыльев, словно
сотканных из огня и темноты. Крылатый человек шагнул на край
пропасти.
- Пламя Арды не может причинить мне вреда,
Ортхэннэр... - произнес он.
Сердце Гортхауэра взорвалось и пылало у него
в груди яростным костром, обращая воздух в пепел и боль.
Это был еще не весь подарок...
Гортхауэр снова рванулся из рук машинально
продолжавших держать его назгулов, и на этот раз они отпустили
его.
- Мелькор... – стон боли и счастья.
Теплые руки подхватили его, черные крылья
закрыли от него весь мир, звездные глаза распахнулись навстречу
ему...
Два золотых дракона описали над ними круг в
вышине.
- Ты доволен своим подарком? – спросили два
голоса в унисон.
- Пошли вы... – беспомощно пробормотал
Гортхауэр, не в силах оторвать взгляд от любимого лица.
- Мелькор... Так это был ты?
Вала улыбнулся и сказал хрипловатым ломким
голосом:
- Терн, так мы поедем в Дол-Гулдур?
У Майяр тоже случаются истерики, хоть и
редко, и сейчас Гортхауэр был на кратком и прямом пути к ней, но
Ангмарец осторожно тронул его за плечо.
- Шеф... – перевел глаза на крылатого и
смущенно поправился: - То есть... шеф...
Гортхауэр нервно засмеялся.
- У меня сейсмограф зашкаливает, - Ангмарец
плюнул на субординацию. – Сейчас здесь будет жарко, так что
предлагаю побыстрее эвакуироваться.
Мелькор и Гортхауэр двинулись к выходу, но
Майя внезапно остановился.
- А Фродо-то с Сэмом? Где они?
- Малыши уже удрали, - улыбнулся Второй. –
Улепетывали так, словно собрались бежать без остановки до самых
Серебристых Гаваней. Предлагаю последовать их примеру... хоть нам
и добираться гораздо ближе.
Ангмарец свистнул, подзывая «мышек», и вскоре
из Саммат-Наур вылетела странная процессия: впереди Мелькор,
бесшумно рассекающий воздух черными крыльями, у него над головой –
огромная летучая мышь (несолидно, но иначе Гортхауэр так и не
научился), а за ними журавлиным клином девять назгулов, несколько
ошарашенных перестановками в руководящем эшелоне, но сохраняющих
положенную им невозмутимость.
Впрочем, улетели они недалеко. Хоть
полурослики и взяли хороший старт, но не добрались не то что до
Серебристых Гаваней, а и до подножия горы. Сэм стоял на оленях над
потерявшим сознание Фродо и с отчаянием смотрел в затянутое тучами
небо. Землю ощутимо трясло, в недрах Ородруина грохотало, первый
обманчиво-неторопливый язык лавы уже высунулся из Саммат-Наур –
природа, похоже, решила по-своему отметить возвращение Мелькора.
- Ребят надо спасать, - Гортхауэр сделал круг
над полуросликами и поднялся повыше. – Второй, Седьмой, отвезите
их в какое-нибудь тихое местечко.
- Тихое местечко – это где? – Второй заложил
залихватский вираж и, не коснувшись земли, подхватил обоих
полуросликов разом.
- А где сейчас Олорин?
- В Минас-Тирите, - мрачно сказал Ангмарец,
которому там сильно досталось за последнюю неделю.
- Значит, в Минас-Тирит.
- Ни фига себе – тихое местечко! – возмутился
Второй, но безбашенный Седьмой ловко выхватил у него одного из
полуросликов и помчался вперед, завывая страшным голосом:
- Мы – орлы Манве!
Мелькор вздрогнул, машинально тронул пальцами
щеку – чистую, без шрамов.
- Разговорчики в строю! – заорал вслед
назгулам Гортхауэр и тяжело вздохнул. – Распустились тут без
тебя... Дисциплина ни к черту.
В урезанном составе процессия быстро
добралась до Барад-Дура: один за другим они опускались на каменные
плиты двора. Гортхауэр, уже в человеческом облике, подошел к
Мелькору, задумчиво смотревшему на окутанный дымом Ородруин. Вала
обернулся. раскинул руки, заключая его в объятия.
- Наконец-то я могу поцеловать тебя как
следует, - шепнул он, наклоняясь к губам Гортхауэра. – Поцелуи в
живот – это, конечно, крайне романтично, но все же...
Тут-то Гортхауэра и накрыла Настоящая Большая
Майярская Истерика.
* * *
Несмотря на то, что был только май, на
Нурноне стояла невыносимая жара. Мелькор по старой памяти целыми
днями не вылезал из воды, Гортхауэр же, до водных процедур
небольшой охотник, сидел в тенечке и охлаждал свой организм в
основном путем поглощения ледяного пива.
Вот и сейчас черноволосая голова качалась над
волнами, как буек, а Майя, развалившись в шезлонге, рассеянно за
ней наблюдал. От яркого блеска воды на глаза у него временами
наворачивались слезы.... а может, и не от воды – просто бывает
счастье, к которому невозможно привыкнуть.
Наплескавшись вволю, Мелькор вышел на берег.
Потянулся, помахал руками – золотистый от загара, стройный,
прекрасный, как... ну да, сравнивать как-то странно – и, подойдя к
Гортхауэру, упал на второй шезлонг. Отбрасывая назад влажные
волосы, заявил:
- Хочу пива.
- Запросто, - Майя пододвинул ему запотевший
бокал.
- Хорошая все-таки штука эти
правительственные резиденции, - Мелькор зажмурился и еще раз
потянулся всем телом, как кошка – от закинутых за голову рук до
ступней в налипшем песке. – На милю вокруг ни души, и никто не
интересуется, чем мы с тобой занимаемся...
Гортхауэр слегка покраснел.
- Ты бы хоть полотенцем прикрылся, - смущенно
сказал он.
- Зачем? – Мелькор комично поднял брови. –
Тебе что-то не нравится?
Гортхауэр покраснел сильнее.
- Нравится, - признался он. – Но настроение
становится совершенно нерабочее...
- Перестань, - махнул рукой Вала. – У нас
отпуск, какое может быть рабочее настроение? Успеем еще
наработаться.
- И все-таки мне много чего непонятно, -
упрямо сказал Гортхауэр, стараясь не смотреть на так и
проигнорировавшего полотенце Мелькора. – Ты что же, все время,
пока был здесь под видом Смеагорла, мне голову морочил?
- Я бы не смог... – Вала покачал головой,
отставил в сторону бокал. – Я и в самом деле ничего о себе не
помнил. Приходили иногда какие-то видения, но истолковать их я не
мог и на полном серьезе считал себя сумасшедшим. Память вернулась
в тот момент, когда я падл в огонь... Мне было жарко и больно, я
испугался, что сейчас сгорю – и в этот момент как-то неожиданно
понял, что настоящему мне все это не страшно. И что падать мне не
обязательно, потому что я могу летать. Знаешь, все произошло так
внезапно, что я не успел даже удивиться – так бывает, когда спишь
и видишь себя кем-то совсем другим, а проснулся – и уже снова ты.
К самому себе ведь не надо привыкать, верно?
- Странно все это... Ну хорошо, а драконы?
Это-то что?
- Про драконов я и сам толком не знаю...
Теперь я помню, что они вытащили меня из-за Дверей Ночи и
поместили мою душу в тело еще не рожденного ребенка – того самого
Смеагорла. Но вот зачем им это понадобилось – этого я не понимаю
и, наверное, понять не смогу.
Два золотых росчерка стремительно пронеслись
над пляжем.
- А вам и не надо понимать, - произнес один
лукавый голос.
- Можете считать, что это была наша блажь. А
может, так было нужно по справедливости, - добавил второй.
- Ну вот... – после паузы Мелькор беспомощно
пожал плечами и улыбнулся. – Вот нам все и объяснили. Больше, я
думаю, мы ничего не узнаем. Ортхэннэр, хватит лежать, как варан на
солнышке, пошли купаться!
Майя демонстративно закряхтел, вылезая из
шезлонга.
- Все-таки возмутительно много от Смеагорла в
тебе осталось, - сердито сказал он. – Ты бы еще предложил пойти
рыбу ловить!
ã
Jude 09.01.2002 – 02.02.2002
|
