для этого баннера были использованы фотографии с сайта www.lordoftherings.net

ИСТОРИЯ СМЕАГОРЛА

by Jude

Часть 2.

Это случилось давно. В человеческих хрониках история давно стала полузабытыми легендами, но Майар бессмертны, и их память не слабеет с веками. Почти пять тысяч лет назад, когда нуменорцы только появились в Средиземье, в землях Эрегиона возник уникальный союз эльфов и гномов – единственный, ни разу не омрачавшийся междоусобицами. Две расы согласно добывали мифрил в подземных копях, которые позднее назовут Морийскими, и создавали из него дивные вещи, не уцелевшие, к сожалению, в войнах следующих веков.

Гортхауэр тогда только осваивался на крайнем юге Средиземья, в прекрасной и суровой земле Мордора. Он не терял надежды объединить все народы Средиземья, предотвратить бессмысленные войны, поэтому, услышав о союзе эльфов и гномов, сразу же отправился в Эрегион. Ему понравилось разумное сотрудничество двух древнейших рас, а страшный Саурон оказался на поверку не таким ужасным... Если бы Гортхауэр знал, что за зарождающимся единством пристально следят Верные, он никогда не пошел бы на тот шаг.

Но он ничего не знал, и по его предложению Старшие расы начали ковать кольца. Может быть, им и было далеко до палантиров, но наделенные силой Майи и вдохновением их создателей кольца могли многое – связывать своих владельцев в единую цепь, передавать слова, мысли и изображения, многократно усиливать возможности тех, кто носил их, заботиться о здоровье и долголетии хозяев. Всего колец было отковано девятнадцать – эльфы и гномы сами решили, сколько им надо, а девять Гортхауэр сделал сам для своей Девятки. Не успели кольца как следует остыть, как их сразу же начали примерять... связь не работала.

Тогда Гортхауэру пришлось как следует поломать голову, прежде чем он нашел решение. Морщась от нехватки нужных слов, он пытался растолковать недоверчивым союзникам суть проблемы.

- Дело в воздухе, - объяснял он. – Представьте себе, что воздух у нас... ну, скажем, недостаточно прозрачный, чтобы сигнал от кольца проходил на нужное расстояние. В Валиноре все было бы иначе...

Десять обладателей бесполезных колец угрюмо молчали. Наконец заговорил Даин, один из гномов:

- Ну, я так понимаю, что воздух мы изменить не сможем... Можно сделать что-то еще?

На этот вопрос у Гортхауэра давно был готов ответ.

- Нужно еще одно кольцо. Оно будет как бы... – он замялся, не зная, как разъяснить понятие «ретранслятор», - как бы посредником между всеми остальными, понимаете? Пока оно будет цело, связь будет работать, причем простых колец можно будет наделать сколько угодно – оно потянет всех.

- Я не знаю, как сделать такое, - мрачно признался Даин, вертя на пальце свое кольцо.

- Я знаю, я сделаю! - отмахнулся Гортхауэр, уже захваченный своей идеей.

- А чье оно будет, это единое кольцо? – подозрительно спросил вдруг Даин, и его нестройным гулом поддержали остальные.

Гортхауэр вздохнул. Он ожидал этого вопроса.

- Оно должно храниться у меня. Поверьте мне, в нем нет никакой силы, но только Майя может держать его при себе.

Тут его настиг очередной приступ лингвистического бессилия, и он умолк – как рассказать понятным языком про радиацию и СВЧ-излучение?

- Оно будет опасно для любого живущего, - беспомощно пояснил он. – От него будут исходить особые невидимые лучи, смертельно опасные для всех рас. Только я смогу владеть им и быть в безопасности. Поэтому не надо пытаться завладеть им...

Напророчил... Кто его за язык тянул, глупого мальчишку? Эрегионские кузнецы вежливо согласились с его доводами, двадцатое кольцо было с превеликим трудом отковано... Несколько лет все наслаждались удобной и быстрой связью (предотвратившей, между прочим, немало конфликтов), а потом Нолдор двинулись походом на неблагонадежный Эрегион, и мгновенно распространились пропагандистские сказочки о Едином Кольце Темного Властелина (все пафосно с заглавной буквы), были написаны и одобрены к разучиванию дурацкие стишки, даже переведенные на какой-то кошмарный новояз, якобы долженствующий изображать Черное Наречие Мордора (опять же с заглавных букв). «Аш назг...» - кто там может продолжить? Нет такого языка, и письменность тенгварская, которой этот стишок записан, просто стонала от несвойственных ей буквосочетаний, подобранных, видимо, по принципу максимально мерзкого звучания. «Дурбатулук», черт возьми! Отличное прозвище для тупого человека, и ничего более.

На самом деле все в Барад-Дуре, наконец-то достроенном к тому времени, говорили на Вестроне со своими национальными модификациями. Гортхауэр сначала пытался говорить с Девятью на Ах'энн, но этот язык определенно не годился для совещаний, так что вскоре на Вестрон перешло и руководство.

Впрочем, мы отклонились от темы. Кольцо-ретранслятор исправно работало на любом расстоянии, и Верные, разорившие Эрегион, не постеснялись присвоить три эльфийских кольца. Гортхауэр сначала злился, потом махнул рукой – пусть пользуются. С гномьими кольцами вышло менее весело. Четыре из них сгорели в драконьем огне, когда гномьи короли в наивном убеждении, что кольца дадут им неуязвимость, полезли в их подземные сокровищницы. Три остальных Подгорное племя хранило как величайшие драгоценности, и даже Гортхауэр не знал, где они спрятаны. Только девять человеческих колец оставались у него на виду и никуда не пропадали – впрочем, они изначально задумывались как рабочие средства связи для служебных целей, ничего больше.

Не успели обосноваться в Мордоре, как Гортхауэра настигла очередная идея – самая, пожалуй, глупая и гибельная. Молодая и дерзкая цивилизация Нуменора, не признающая власти Валар, жаждущая знаний без ограничения, очаровала его. Черный Майя отплыл в Нуменор и поселился там – сначала как почетный пленник, потом как главный советник государя Ар-Фаразона, никудышного полководца, но благородного и горячего человека.

Гортхауэру было невыносимо вспоминать об этой попытке развязать последнюю войну против Валинора. Все вышло быстро, просто и жестоко – куда как проще затопить остров с ни в чем не повинными людьми, чем честно сражаться со смертными воинами, пришедшими отвоевывать свободу для Учителя...

Еще один тяжкий камень лег на душу Гортхауэра после их поражения, но на этом черная полоса только начиналась. Вскоре после возвращения домой он узнал, что некий Последний союз Людей и Эльфов (как всегда, с заглавной буквы) намеревается стереть Мордор с лица земли. Он хорошо помнил приступ охватившей его тогда беспомощности и нестерпимого желания поговорить, объяснить... Но к тому времени в Мордоре было уже почти сто тысяч жителей – людей, орков, эльфов-Авари. Он не мог рисковать их жизнями.

Если человека долго бить в одну точку, рано или поздно он научится закрываться от удара. Гортхауэру не понадобилось еще одного поражения, чтобы предусмотреть совершенную систему укрытий и путей отхода для своих людей. В результате в течение семи лет осады ни один мордорец не погиб от голода или жажды, а потери в боях были в десятки раз меньше, чем у раззолоченных войск эльфов и людей, не всегда знавших, с какой стороны браться за меч, зато очень уверенно потрясавших штандартами с многоцветными гербами.

Но все же страна устала от бесконечной войны. Так дальше продолжаться не могло. Гортхауэр отдал приказ уходить в горы и, дождавшись, пока все мирное население окажется в безопасности, открыл ворота Мораннона. В последнем бою его сопровождали лишь Девять и маленький отряд орков, на крови поклявшихся следовать за своим повелителем до конца.

Орки полегли все до одного – их просто затоптали. Девятерым он сам приказал уходить, чтобы его народ не остался без защиты. А сам он, бессмертный Майя, лучший меч Средиземья, бился один против сотен, пока наконец не пали безумные вожди безумного воинства. Скользя в жидкой грязи из земли и крови, он шел по смертному полю, скованный ужасом, как вдруг один из раненых неожиданным змеиным движением прянул ему навстречу. Гортхауэр не успел увернуться – правую руку рвануло болью. Неизвестно, был ли на клинке яд или чары, но Майя почувствовал, что так плохо ему еще никогда не было. Обернувшись летучей мышью, он скрылся в небе, а обезумевший от крови Исилдур, заливаясь бессмысленным смехом, сжимал кольцо, срубленное вместе со средним пальцем с руки Жестокого Гортаура.

Несколько лет после этой битвы Гортхауэр отлеживался в неприступных дебрях Ясного Бора, который уже начали называть Сумеречьем – не иначе, как кто-то видел его полет. Рана заживала медленно, но тяжелее всего была не боль и не неудобство (с тех пор у Гортхауэра остался отвратительный почерк – а вы сами попробуйте писать без среднего пальца!), а неутихающая тревога за судьбу того глупого смертного, кому попадет в руки кольцо. Пускай даже это окажется одержимый властью фанатик – он ведь тоже человек, чем он заслужил такую страшную участь? Не будучи сам чувствительным к излучению кольца, Гортхауэр мог только теоретически представить все последствия его ношения, но этого было достаточно, чтобы испугаться. Психические расстройства, тем более сильные, чем более неуравновешенным был человек; галлюцинации, приступы маниакальной подозрительности, возникновение наркотической зависимости от кольца... Это не считая неизбежных хромосомных изменений, обеспечивающих незадачливому кольценосцу от трех до семи поколений умственно неполноценных потомков! Может быть, это было бы не так страшно, окажись владелец кольца простым крестьянином или торговцем, но вещь такой силы неизбежно должна была попасть в руки правителю – а участи страны с безумным государем можно было только посочувствовать.

Итог горестных размышлений был прост: кольцо надо было найти и, если уж даже ношение на руке не обеспечивает его безопасности, уничтожить. Тем более, что о гномьих кольцах никакой информации не имелось, трех новоявленных владык эльфийских колец он в гробу видел, а для Девятки можно было придумать что-нибудь попроще.

Верная Девятка, кстати, разыскала своего повелителя очень скоро и принесла на редкость утешительные вести: хваленый Последний Союз, повергнув злостного Саурона, тотчас же разошелся по домам, так что мирное население Мордора не пострадало, а Исилдур при не вполне ясных обстоятельствах утонул в неширокой, но весьма глубокой речке Оболонь, и кольцо, судя по всему, благополучно утонуло вместе с ним.

Поисковый отряд немедленно выехал на север, но вернулся ни с чем. При невысоком развитии водолазного дела в те времена найти такой крошечный предмет на илистом дне довольно-таки мутной реки оказалось невыполнимой задачей. Впрочем, Гортхауэр инстинктивно чувствовал, что кольцо еще появится на свет, и, как его ни раздражали полумеры, принял единственно возможное решение – ждать.

Тихие, задумчивые леса Сумеречья настолько понравились ему, что он построил там небольшой домик, куда ездил отдыхать от навалившихся забот. Но все равно основное время Гортхауэр проводил в Барад-Дуре, восстановленном после войны и ставшем прекраснейшим городом Средиземья, радом с которым Минас-Анор и Аннуминас казались бездарными макетами студента первого курса архитектурного института.

Две с половиной тысячи лет... Огромный срок – только не для бессмертного Майя, оставившего за плечами бесчисленные тысячелетия. Росли и рушились игрушечные человеческие королевства – Гортхауэр не вмешивался в ход их истории. Может быть, это было неправильно, но больше всего его заботил его собственный народ, живший в мире и счастье на берегах моря Нурнон – крупнейшего в Средиземье резервуара пресной воды. Мордор ничуть не походил на беззащитную и открытую Лаан Гэлломэ, давно скрывшуюся в морских водах – каждый перевал в опоясывавших страну горах стерегли бдительные орочьи патрули, и благодаря им тысячи хлеборобов и виноградарей, ремесленников и торговцев, кузнецов, ювелиров, ученых, философов, детей и женщин, наконец, жили в спокойствии – пока кольцо не пробудилось.

В то время Гортхауэр был занят другими делами – в Серебристой Гавани высадился отряд Майар, по слухам, собранный специально для борьбы с ним. Впрочем, как доносила Девятка, пятеро слуг Валар взялись за дело как-то странно – двое сразу же ушли на восток, в такие далекие земли, которыми он никогда не интересовался; один целиком посвятил себя дрессировке различных зверюшек, и лишь двое проявляли хоть какую-то активность, один – бессовестно досматривая его летнюю резиденцию в Сумеречье, другой – всеми правдами и неправдами заняв выстроенную еще нуменорцами обсерваторию в верховьях Исены. С первым Гортхауэр даже немного пообщался. Майя по имени Олорин был типичным учеником Ниэнны – невероятно правильным и занудным. Объяснить ему что бы то ни было представлялось совершенно невозможным, да не очень-то и хотелось, поэтому Черный Майя почел за лучшее вежливо указать Олорину на дверь и больше не забивать себе голову чепухой.

Майя же, поселившийся в Изенгарде, беспокоил его куда больше. Потому что это был не кто иной, как Курумо. Узнав об этом впервые, Гортхауэр чуть не сошел с ума от ярости. Как этот выродок осмелился сунуться в Средиземье? Неужели он думал, что такое можно простить? Первой его мыслью было испепелить Изенгард и вызвать бывшего младшего брата на поединок – но полководец, давно уже взявший власть над порывистым Майя, уберег его от этого шага. На одной чаше весов лежали его гнев и боль, на другой – судьба его народа. Гортхауэр не мог рисковать.

Тем более, что доблестные бойцы со злыднем Сауроном ограничили свои полевые вылазки тем самым единственным визитом Олорина в Дол-Гулдур, а остальную борьбу вели в архивах Дольна и Лориена, видимо, составляя списки его злодеяний и пытаясь на их основе вывести рецепты изведения Проклятия Средиземья (дались же им эти заглавные буквы к месту и не к месту)...

В общем и целом, особых гадостей от Истари ждать не приходилось. Гортхауэр слегка расслабился, но тут прозвучал первый тревожный звоночек – кольцо дало о себе знать.

Гортхауэр не знал, как объяснить это с научной точки зрения, но у него существовала определенная связь с кольцом – наверное, оттого, что слишком много души он вложил в его создание. Конечно, он не мог отследить его точное местонахождение, но, сосредоточившись, засекал примерное направление и мог понять, лежит ли оно на речном дне или находится в руках живого существа. Так вот сейчас, по его ощущениям, оно было на пальце у человека, находящегося где-то на северо-западе, вполне возможно, что и на берегу Оболони.

От этого открытия Гортхауэр почувствовал одновременно тревогу и облегчение. Тревогу – оттого, что надо было объявлять вторую серию охоты на кольцо, а значит, неизбежно появятся и другие претенденты из числа особо неграмотных королей; облегчение – оттого, что шансы найти и обезвредить опасную вещь теперь существенно увеличивались.

Но не успел он собрать Девятку и объявить им о находке, как кольцо исчезло так же неожиданно, как и обнаружилось, оставив Майя в полной растерянности. Он был готов прозакладывать душу, что кольцо по-прежнему на чьей-то руке, но определить его местонахождение было невозможно. Словно какой-то мощный экран глушил все исходящие от кольца сигналы... Гортхауэр не знал, что и думать.

Конечно же, Второй и Седьмой отправились в низовья Оболони на разведку. Вернулись они такими же растерянными, как и их повелитель. По их словам, в тех краях было только одно маленькое поселение полуросликов – смешного народца, настолько тихого и неприметного, что само их существование считалось почти мифом. В деревушке с поэтическим названием Ирисная Низина обитали три семейства этих забавных существ, занимавшиеся огородничеством и рыбной ловлей. Ни о каких кольцах там слыхом не слыхивали, опрос рыбаков показал, что по крайней мере на памяти последних трех поколений ничего необычного из реки не выуживали. Правда, за пару недель до приезда назгулов в деревушке произошло убийство – рыбак по имени Смеагорл задушил своего друга и скрылся в неизвестном направлении. За неимением лучшего назгулы собрали приметы убийцы и убитого и, вернувшись в Барад-Дур, изложили всю неутешительную историю Гортхауэру.

Тот только вздохнул. Подтверждались самые мрачные его опасения – кольцо продолжало действовать. Не вызывало сомнения, что именно оно заставило Смеагорла пойти на убийство, хотя и неосознанное; если не пресечь эту цепь, волна насилия покатится дальше, пока кольцо не окажется в руках человека, могущественного настолько, что он сможет развязать настоящую войну, такую жестокую, какую только может развязать кровожадный безумец.

Все упиралось в полурослика по имени Смеагорл. Его надо было найти.

Куда же он мог пропасть? Гортхауэр искал его так же тщательно, как ищут на огромном складе спрятанную бомбу, готовую взорваться в любой момент. Все дороги, ведущие из Ирисной Низины к окрестным деревням, были прочесаны, население этих деревень опрошено. Про Смеагорла никто ничего не знал. В большом поселке на Западном Тракте отыскались родители убитого, но они наотрез отказались говорить с назгулами, мотивируя это тем, что сына все равно не вернешь, а убийцу Валар покарают сами.

В отчаянии расспросили даже немногочисленное племя орков, обитавших в пещерах у истоков Оболони. Но и они ничего не знали о полурослике Смеагорле.

Положение еще больше осложнялось тем, что кольценосец, судя по ощущениям Гортхауэра, носил ретранслятор не снимая, а значит, оставался невидимым (да, было у кольца и такое побочное свойство) – поэтому, даже окажись он в Минас-Тирите, его невозможно было бы обнаружить. Перебрав все варианты, Гортхауэр решил ждать – больше ему все равно ничего не оставалось делать.

Время шло. Редко-редко от кольца поступали слабые, едва заметные сигналы, свидетельствовавшие о том, что полурослик, во-первых, жив, а во-вторых, находится все в том же направлении. Правда, в рамках северо-западного сектора он мог бродить где угодно от Ангмара до Лориена или холмов Эмин-Майл, но куда же мог пропадать сигнал – так резко, словно проклятый полурослик нырял в какой-то необычайный погреб в несколько сотен футов глубины?

Забавно, но Гортхауэр так и не додумался до самого логичного варианта – наверное, потому, что очень плохо знал географию Мглистых гор и искренне считал, что подземные каверны бывают только там, где есть копи, а копи в этих горах были либо сильно южнее в Мории, либо на самом севере, в рудниках Гундабада.

Как бы то ни было, разведчикам Мордора было дано задание: а) искать, не объявится ли где-нибудь полурослик Смеагорл, и б) не произойдут ли где-то необычные преступления, которые нельзя будет объяснить иначе чем влиянием кольца.

Долгих пятьсот лет с кольцом ничего не происходило. Зато с Гортхауэром происходило слишком многое.

Интуиция у Майар совсем не похожа на человеческую, замутненную предрассудками, суевериями и недоверием к самому себе. Нет, им интуиция скорее служила дополнительным зрением и была настолько же безошибочна, насколько не лгут нам наши глаза. Беда в том, что не всегда удается правильно истолковать картины, которые показывает нам вещая душа, а разъяснений она давать не любит. Чаще всего только задним числом понимаешь: «А, так вот же в чем было дело!» - но, как правило, бывает слишком поздно... Вот и Гортхауэру душа подкинула такую задачку, что только держись.

В видениях, еще более ярких, чем реальность, к нему являлись драконы. Точнее, это он к ним являлся – дело всегда происходило на заснеженных пиках гор, напоминавших Хэлгорские. Драконов было два, похожих друг на друга, как отражения. Гортхауэр навидался достаточно представителей этого племени и мог сказать совершенно точно: таких, как эти двое, в Средиземье отродясь не водилось. Дело было даже не во внешности – эти драконы были нарочито нарядными, как новенькие игрушки – но все драконы Средиземья по уровню развития не превосходили подростков, в этих скрывалась мудрость столь глубокая, что Гортхауэр чувствовал себя рядом с ними несмышленым ребенком. Впрочем, с ним драконы не вели мудрых бесед. Они смеялись. Необидно, скорее подтрунивая.

- Гортхауэр, тебя ждет большой подарок, - говорил один, улыбаясь и лукаво подмигивая.

- Такой большой, что ты даже не поверишь, - подхватывал второй совершенно таким же голосом.

- Мир меняется, и меняется к лучшему.

- Скоро ты сам это увидишь.

- Только не делай глупостей, не торопи события.

- Береги своих людей, ведь никогда не знаешь, кто из них понадобится больше всего.

Они говорили с такой странной интонацией, что Гортхауэр не мог понять, смеются они или серьезны. Только два раза они сказали ему конкретные вещи, которые можно было воспринимать как предупреждения и указания:

- Не трогай Курумо. Его судьбу должен решать не ты.

- Скоро будет война. Последняя война с Мордором. Готовься, но не слишком опасайся – она закончится внезапно и совсем не так, как можно было ожидать.

Гортхауэр пытался задавать вопросы, но драконы никогда не отвечали – только хитро щурились и мотали головами.

Но самым тяжелым было слушать, как драконы, словно забыв о его присутствии, начинали заговорщицки шептаться о деталях какой-то не слишком доброй шутки, которую они намеревались с ним сыграть.

- Нет, ну ты только представь выражение его лица, когда он все поймет!

- Ничего, чем больше контраст, тем веселее!

- Знаешь, кого мне жалко? Примулу.

- Да, не учел я, что у нее мать такая стерва окажется. Впрочем, сейчас с ней все в порядке, не волнуйся.

- Но как же мы их сведем?

- Никого мы сводить не будем. Сами найдут. Я не сваха.

Взрыв смеха, возмущенный шепот:

- Да ну тебя, что за пошлые шутки!

- А что такое?

Так болтать драконы могли часами, теперь уж точно не превосходя умом хулиганистых мальчишек, пока раздраженный Гортхауэр усилием воли не гасил видение. Впрочем, по большому счету он относился к этим беседам положительно. Почему-то он верил насмешливым драконам, когда те говорили, что мир меняется к лучшему, и ему становилось радостно при мысли об ожидавшем его большом подарке. Но все же истолковать смысл этих обещаний он не мог, и это беспокоило его, не привыкшего ждать от судьбы бесплатного сыра.

Однако прошло время, и мир буквально взорвался тревожными сообщениями, сразу же отвлекшими Гортхауэра от его мистических переживаний. Сразу три донесения от разведчиков в разных краях Средиземья легли на его стол, и каждое просто потрясло его.

Во-первых, на северо-востоке, в Эсгароте, объявилась сумасшедшая компания гномов, отправившихся искать сокровища своих предков. Само по себе это известие ничего бы не значило – гномы постоянно ищут свои полумифические сокровища – но эта команда умудрилась выманить из Эребора Смога, одного из последних драконов Средиземья, и убить его с помощью никому не известного лучника Бэрда. Одно это звучало фантастично, поскольку из лука дракона убить невозможно, но в последующем дележе сокровищ, чуть не переросшем в локальную гражданскую войну, яркое участие принимал полурослик, умевший становиться невидимым!

Гортхауэр схватился за голову, прочитав этот рапорт. В самом деле, привыкнув, что кольцо уже пятьсот лет не меняет своего местонахождения, он давно не выходил с ним на связь, за что и поплатился таким сюрпризом. Не теряя времени, он сосредоточился, пытаясь вновь нащупать кольцо, и схватился за голову второй раз: оно преспокойно обнаружилось на том же самом северо-западе в руках живого создания, и на это раз сигнал от него шел сильный и чистый, совсем не похожий на прежний. Ничего не понимая, Гортхауэр взялся за чтение второго донесения.

Писал Фицхак, старейшина небольшого рода орков-охотников, живших в Мглистых горах южнее истоков Оболони. Морщась над корявыми каракулями малограмотного орка, Майя читал изложение легенды о жившем с незапамятных времен на подземном озере Голме – Хозяине рыбы, недоумевая, зачем ему вникать в орочью мифологию, пока не добрался до описания божка, в точности совпадавшего со словесным портретом Смеагорла. Упоминалось там и о том, что Хозяин рыбы мог становиться невидимым, и о том, что впервые о нем стали говорить во временя прапрадеда Фицхака, то есть примерно пятьсот лет назад... Самое же главное заключалось в последних строках донесения: три месяца назад (что поделаешь, из этих глухих мест новости шли медленно) Хозяин рыбы покинул свою пещеру и пошел на восток. Охотники Фицхака скрытно сопровождали его сколько могли, потому что Голм был ранен, и орки беспокоились о божке, считавшемся у них добрым. Но на берегу Андуина им пришлось расстаться – Голм прыгнул в реку и уплыл. Орки плавать не умели, а лодок на берегу не оказалось, на сооружение же плота ушло бы слишком много времени.

Гортхауэр прикинул ширину Андуина в том месте и мысленно поставил точку на приключениях полурослика Смеагорла – теперь у него не оставалось сомнения в том, что Смеагорл и Голм – Хозяин рыбы были одним и тем же лицом. Переплыть Андуин в среднем течении до сих пор никому еще не удавалось.

Но последнее донесение, самое свежее, датированное двадцатыми числами ноября, заставило его схватиться за голову в очередной раз. Писал Третий назгул, присматривавший за Дол-Гулдуром на случай, если повелителю вздумается туда нагрянуть. Третий сообщал, что в течение последней недели возле резиденции неоднократно видели странное животное, похожее не то на большую белку, не то на какую-то разновидность рыси. Вблизи его не рассматривали, потому что животное очень пугливо, но все описания сходятся в том, что оно примерно трех с небольшим футов роста, с темно-серой безволосой кожей, белой не то гривой, не то хохолком на голове и светящимися в темноте зелеными глазами. Свободно лазает по деревьям, даже спит там, предпочитает ночной образ жизни.

В заключение Третий смущенно добавлял, что, конечно, не хотел бы компрометировать народ полуросликов, но зверюшка определенно похожа на ориентировку, которую их заставили зазубрить еще пять сотен лет назад, поэтому не будет ли Гортхауэр так любезен сообщить, как следует поступить с объявившимся в их краях чудом-юдом?

Сопоставив материалы всех трех донесений, Гортхауэр рук от головы уже не отнимал. Худшие его опасения продолжали подтверждаться. Несчастный Смеагорл наверняка скрывался в пещерах (вот почему сигнал-то не проходил!) от преследований сородичей после своего нечаянного убийства. Прослыл среди орков добрым божком; исходя из своего знания орочьей фонетики, Майя допускал, что Голм есть сокращение от Смеагорла. Потом появился некий авантюрист (кстати, тоже полурослик, и откуда их столько берется?), отобрал кольцо, ранив Смеагорла, и уже не терял времени: развязал самую настоящую войну между гномами, орками и людьми, умудрившись втянуть в нее даже эльфов северного Сумеречья, созданий донельзя замкнутых. Теперь история покатится снежным комом, и кольцо начнет менять владельцев одного за другим, пока Средиземье не окажется в пламени истребительной войны – не о ней ли предупреждали его драконы?

Оставалось еще много неясного – например, почему полурослик с кольцом очутился на северо-западе, а не на северо-востоке, в Эсгароте, и что чудом выживший в волнах Андуина Смеагорл забыл в Дол-Гулдуре – но сейчас надо было действовать, а недостающие детальки в мозаику можно будет добавить позже.

На первом же совещании назгулов ожидала целая куча поручений. Во-первых, Третьему следовало немедленно отловить «зверюшку» и со всей осторожностью доставить ее в Барад-Дур. Во-вторых, эсгаротским резидентам предписывалось получить максимум информации о полурослике-невидимке, его имени, месте проживания, внешности и занятиях, а всем остальным по прибытии данных – разработать план поисков незадачливого кольценосца. И, в-третьих и самых главных, Гортхауэру позарез требовалось все, что можно отыскать в человеческих, эльфийских и гномьих летописях о полуросликах: откуда они взялись, где живут, чем занимаются, с кем воюют – чтобы хотя бы представлять себе, каких гадостей от них можно ожидать.

Назгулы занялись делами, а Гортхауэр засел за книги. Первый неприятный сюрприз ожидал его, когда он выяснил, что сведений о полуросликах вообще не имеется в сколько-нибудь упорядоченном виде. Все упоминания о них приходилось буквально выцарапывать из летописей Арнора, Гондора, Дольна и даже Ангмара. Восточнее же Мглистых гор, как ни странно, о полуросликах ничего не знали, хотя оба известных Гортхауэру представителя этого племени успели отметиться именно там.

Вторая беда заключалась в том, что в каждой летописи этот милый народ именовался по-разному. Пока до Гортхауэра дошло, что полурослики, периане, холбитлане, халфлинги и хоббиты на самом деле одно и то же, он весь испариной покрылся.

Собрав воедино все разрозненные сведения, Майя с изрядной долей уверенности мог сообщить всем желающим, что впервые полурослики появились в Средиземье чуть меньше двух тысяч лет назад на землях Эриадора. Как они попали туда – история умалчивает. Возможно, приплыли из-за Моря, хоть это и маловероятно; возможно, как-то вывелись сами. Сколько Гортхауэр ни ломал голову, в этом вопросе ясности не появилось.

Следующее документальное упоминание о них относилось к 1601 году Третьей эпохи по человеческому счету, когда арнорский князь Аргелеб II даровал народу невысокликов (елки-палки, еще одно название!) земли за Берендуином, от озера Дрема на севере до южных отрогов Синих гор. Чем им не понравился Эриадор, можно только гадать – впрочем, и севернее они устроились неплохо. Назвали свою страну Широм и зажили так тихо, что с тех пор их упоминали в летописях только два раза – в связи с Ангмарской войной, когда отряд полуросликов вроде бы выступал на стороне Арнора, и в годы Черной Чумы, морового поветрия, оставившего страшный след во всех государствах Средиземья, не исключая и Шир. Гортхауэр только морщился, читая тексты, относившиеся к тем временам. По версии летописцев, и Ангмар на войну поднял он, и чуму наслал он же, чуть ли не лично заражая колодцы и разнося бациллы своим отравным дыханием. Однако спорить с давно покойными историками глупо и бесполезно, поэтому он снова углубился в историю полуросликов, с удивлением обнаружив вскорости, что больше про них ничего не известно. Из имевшихся сведений было понятно, что ни с кем, кроме Ангмара, полурослики отродясь не воевали, но Ангмар и Арнор давно истощили свои силы в бессмысленной войне, Аннуминас, Форност и Карн-Дум лежали в развалинах, так что, даже если кольцо покажет свою злую силу, скорее всего она не обратится ни на что страшнее внутренних междоусобиц.

Впрочем, это было тоже не очень приятно. Гортхауэр уже начал испытывать симпатию к забавной расе, жившей так тихо и неприметно среди сотрясавших Средиземье войн Третьей Эпохи: он не хотел им зла. Кроме того, нельзя было и упускать из виду возможность того, что кольцо еще раз поменяет владельца... скажем, на гондорского наместника. Или умбарского пирата из тех, кому сам черт не брат. Или хотя бы обыкновенного орка, который с такой накачкой сразу же отправится по лесам резать эльфов. О таких вариантах развития событий Гортхауэр не хотел даже думать.

Но текущая ситуация проясняться и не собиралась. Третий виновато сообщил, что «зверюшка» скрылась в неизвестном направлении, собаки след не берут, и засим он остается в ожидании последующих распоряжений. Из Эсгарота пришла депеша, что гномы из того отряда ушли в свои копи и на поверхности более на появляются, в городе о полурослике что-то слышали, но имени его никто не знает, а обращаться к эльфам Сумеречья – себе дороже. От них никто и никогда не мог узнать даже самых невинных вещей. В качестве двух позитивных известий прилагался примерный словесный портрет полурослика-невидимки, а также неподтвержденный слух о том, что в походе гномов участвовал не кто иной, как Гэндальф, именовавшийся также Олорином.

По прочтении этой депеши Гортхауэр привычно схватился за голову. Присутствие Олорина было очень тревожным признаком – уж разглядеть-то авторство кольца у Майя всяко хватит способностей, а влияния и сил Олорина достаточно было для того, чтобы быстро и без шума отобрать ретранслятор у полурослика и передать его кому угодно – гондорскому наместнику... короче, смотри выше. Оставалось только надеяться, что на самого Майя кольцо не будет действовать – ведь как ни противно, а они с Гортхауэром равного происхождения, хоть и формально.

После изучения же словесного портрета эсгаротского полурослика Черный Майя вообще понял, что близок к безумию. Хорошо еще, что его посетила счастливая мысль обратиться к Первому, тому самому Ангмарцу, против которого в свое время сражались объединенные армии Арнора, Гондора и Дольна. Вызвав его, Гортхауэр предложил вспомнить все, что он знает об отряде лучников-полуросликов, выступавших против него в битве при Форносте в 1975 году. Первый долго тер лоб, морщился и хмурился, пока наконец не заулыбался немного смущенно.

- Помню, - признался он. – Смутно, но помню. Речь ведь о таких малышах? – он показал рукой невысоко от пола. – Действительно, меткие лучники, только стрелы у них были слишком легкие: кольчугу не пробивали. Их было очень мало, человек тридцать... Мы старались их не трогать, а потом... сами понимаете, шеф, бой есть бой. Я потерял их из виду очень скоро.

- Ты помнишь, как они выглядели? – Гортхауэр пододвинул Первому два листка с описаниями. – Похожи ли они на кого-то из этих?

Не глядя на бумагу, Ангмарец задумался.

- Ну... – начал он неуверенно, - ростом около трех футов.

- Так, - Гортхауэр шарил взглядом по обоим описаниям сразу.

- Волосы, по-моему, у большинства были русые, кудрявые... Крепкого сложения, не такие квадратные, как гномы, конечно, но плотные. Одеты были... – Первый прищурился, вспоминая, - во что-то уморительно яркое, желто-зеленое. Кажется, ходили босиком.

- Та-ак, - повторил Гортхауэр. – Босиком... Скажи, а шерсть на ногах у них росла?

- Не помню, - Ангмарец улыбнулся от такого предположения.

- А кожа у них какого цвета? – не унимался Майя.

- Как какого? – Первый удивился. – Обычного. Румяные такие, кровь с молоком, как у нас говорят.

- Светлокожие, значит? – Гортхауэр снова обратился к описаниям и зачитал: «Рост три фута шесть дюймов, очень худощавый, кожа темно-серая, волосы длинные, прямые, почти белые. На теле волос нет. Глаза зеленые, в темноте светятся. Скулы высокие, уши острые. Очень тонкий слух и обоняние. Нечувствителен к холоду.»

- Это может быть полурослик? – отложив листок, спросил он.

Ангмарец решительно покачал головой.

- Я таких не видел. Может, у них много разных племен, но те, что я встречал, совсем не такие.

- Ладно, иди...

Оставшись один, Гортхауэр отточенным жестом взялся за голову и тяжело вздохнул. Кто же он, этот загадочный Смеагорл?

Регулярные «сеансы связи» с кольцом показывали, что оно находится на северо-западе, но несколько западнее прежнего укрытия Смеагорла в Мглистых горах. По направлению это вполне мог оказаться и Шир. Но как искать среди населения целой страны «полурослика средних лет, кудрявого, с румяными щеками и шерстью на ногах», если такими признаками обладают все мужчины этого милого края?

Нет, как ни крути, а единственный шанс выйти на след кольца был в поимке Смеагорла и выяснении у него всего, что он знает о похитителе. В Шире была развернута агентурная сеть (что сопровождалось немалыми проблемами, поскольку каждый Верзила, то есть человек, был там наперечет), и снова воцарилось тревожное ожидание.

Следующее известие о Смеагорле пришло только через несколько лет из самого неожиданного места – с Кирит-Унгольского перевала.