Подарочек на
день рождения
Автор:
Bec
Перевод с английского:
Almostreal с частичной помощью
Джуда
Деаголу нравились груши, и он всегда мог определить одним
нажатием на толстенькое основание - спелая она или нет. Он был
убежден, что по-настоящему спелой груша бывает только пять
минут, и считал, что было бы ужасно досадно не ухватить зубами это
восхитительное мгновение.
Ему нравились горячие маслянистые гренки, и он почти каждый
вечер готовил их целую гору. Его пальцы вечно были обожжены,
потому что он любил делать это по-своему – поджаривая ломтики
хлеба с кусочком масла на специальной вилочке, так, чтобы огонь
делал их хрустящими и полными растопленного масла. Масло таяло
постепенно, капли шипели, падая на тлеющие угольки костра, затем
его медленный поток постепенно заливал тост и впитывался в теплую
мякоть. Иногда пальцы Деагола, нерешительно отщипывающие кусочки
тоста, случайно касались вилки, и он чувствовал жар раскаленного
железа.
Смеагол насмешливо поглядывал на
него из-под коротких ресниц, а потом брал обожженные пальцы
Деагола в рот – по два, три сразу. Вместе они жадно заглатывали
эту гору гренок, намазывая каждый кусок фруктовым джемом, который
щедро зачерпывали из аккуратно подписанных баночек.
Деаголу нравилось слушать
истории, но только не грустные или полные опасностей. Ему
нравились смешные истории, и было здорово, когда они
заканчивались свадьбой, танцами или пиром, а еще лучше - всем
сразу.
Ему нравились скелетики рыб, освобожденные от блестящей чешуи и
вкусной плоти, и он мог изучать их тонкие линии и искусно
скрепленные суставчики до тех пор, пока они не распадались на
части и не поедались крохотными ползающими созданиями, живущими во
влажной земле.
Ему нравились длинные, тонкие, как прутики, пальцы Смеагола и
их неутомимая любознательность, с которой они исследовали то, что
попадалось на их пути: камни (иногда драгоценные) и коренья
(иногда съедобные) в земле, дно тихого пруда (несомненно, полное
сокровищ), самого Деагола.
Он радовался тому, что без труда мог с пятидесяти шагов
различить пестрый клюв певчей птички, прячущейся в тени дупла.
Ему нравилась его тростниковая лодка. Нравилось ощущать, что
только ее ненадежная хрупкость отделяет его от бездны под ним, и
чувствовать, как она подрагивает в спокойной воде, а затем, несет
его вниз по течению, игриво угрожая опрокинуть в бешеный поток.
Ему нравились глаза Смеагола,
когда на короткое мгновение случайный отблеск света делал их
похожими на две луны, вдруг оказавшиеся рядом. Ему нравилась
спина Смеагола, такая чувствительная, отзывчивая к ласке его рук.
Деаголу нравился Смеагол. Порой, когда Смеагол, задыхающийся и
ошеломленный, шептал "любовь моя", Деагол знал, что любит его.
В день рождения Смеагола они
решили снова побывать в Ирисной низине.
Пока Деагол
привязывал лодку к дереву на склоне берега и распутывал свою
рыболовную леску, Смеагол прыгнул на берег, по локоть погрузил
руки в щедрые заросли белых и фиолетовых ирисов и вскоре совсем
исчез из виду.
Первый рывок большой рыбины почти вывернул руки Деагола из
суставов. Он крепко уперся пятками в дно лодки и потянул из всех
сил, но тут же, не удержавшись, полетел за борт. Как сорока,
внезапно загипнотизированная блестящей вещицей, Деагол выпустил из
рук леску, чтобы схватить что-то, что сияло, несмотря на
скрывавшую его тину дна. Затем он торопливо вынырнул на
поверхность, чувствуя невыносимое жжение в легких и бешеную
судорогу в ногах.
"Что-то" оказалось кольцом, и когда Деагол смыл с него налипшую
речную грязь, оно показалось ему самой прекрасной вещью, которую
он когда-либо видел. Он любовался, глядя, как кольцо покоится на
его ладони, сияющее золотом и безупречное, словно солнце, и
чувствовал, как жаркий румянец заливает его щеки. Деагол ощутил,
что новое чувство захватывает его целиком, вытесняя все прежние
привязанности.
Все то, что нравилось ему до этого момента – посиделки у
камина, птичье пение, пронзительный свист чайника, - было ничем по
сравнению с этим кольцом, и воспоминания об этих простых радостях
бледнели и тускнели в его сознании.
Кольцо было создано, чтобы его
любили, служили ему, восхищались им, наконец. Эти чувства с такой
силой захватили его, что просто невозможно было бы испытывать их к
чему-то еще.
Он поднял кольцо, восхищенно любуясь им на фоне спокойной
лазури неба. Солнечный луч скользнул по кольцу, и Деагол
нахмурился, пытаясь подавить неясное чувство, которое омрачало и
смущало его сознание, наполняя разум странными, неприятными
мыслями.
Прикосновение Смеагола было таким знакомым, и Деагол сделал
над собой усилие и улыбнулся ему. Он вовсе не хотел, чтобы Смеагол
начал что-то подозревать, может быть, потому, что еще помнил о
тех мгновениях, когда это прикосновение было таким желанным.
Но Смеагол стал давить на него. Шипя сквозь сжатые зубы "моя
любовь", он требовал от него того, что Деагол не в силах был ему
отдать. Глаза Смеагола были полны таким гневом и завистью, которых
Деагол никогда раньше не видел. Деагол чувствовал, как растущий
ужас не дает ему дышать, а затем он осознал, что это Смеагол душит
его.
Смеагол прошипел "любовь моя",
хватая руками его шею, и снова повторил "любовь моя", с силой
вжимая его в воду
Вода была ледяной, и Деагол, всхлипнув, захлебнулся большим
глотком мрака и удушья. Сквозь пелену, застилающую глаза, он еще
мог различить Смеагола, и тяжесть его тела никогда еще не
казалась столь пугающей. Деагол силился сказать "возьми кольцо, с
днем рождения", но лишь пузыри вырывались из его рта. В какой-то
момент с ужасающей ясностью, он увидел, как самый большой пузырь
лопнул на поверхности воды, забирая последний воздух из его груди.
Деагол продолжал отбиваться и
брыкаться, пока его тело не стало тяжелым, как камень.
Он умирал еще очень долго.
|
